Цитата Поздравление С Днем Рождения Девочке

Его потенциальная нелюбовь вызывает у нас боль и сильно расстраивает. С ней трудно смириться, и хочется загладить свою вину. Мы стараемся сделать для него что-то приятное, но не всегда удается ему угодить, это может подтверждать наше подозрение о его нелюбви и расстраивать еще больше. О том, что нам очень сильно не нравятся люди, которые не любят или критикуют нашего ребенка. Нам кажется, что когда кто-то оценивает наших детей, на самом деле они оценивают нас как родителей и как людей. И мы не прощаем другим их нелестной или несправедливой оценки. О том, что мы очень-очень не любим, когда кто-то вмешивается в процесс воспитания нашего ребенка, даже самые близкие люди. Нам часто кажется, что другие влияют на него и, конечно, не лучшим образом.

Нас начинает раздирать внутренний конфликт между любовью к ребенку и любовью к этому «влиятельному» близкому, между страхом за последствия влияния и необходимостью позволять им контактировать. О том, что все мы совершенно не готовы смириться с тем, что он вырастет и мы ему уже не будем так нужны. Что в его жизни появится другой — мужчина, женщина или ребенок, значительно более важный, чем мы сами: вырастившие его и полюбившие иногда больше, чем сами себя. Конечно, если вам удается не стремиться к идеальности, уметь ошибаться и признавать свои ошибки, смотреть в лицо своему родительскому страху, справляться со своей родительской тревогой, считать себя вполне хорошим родителем, а своего ребенка — прекрасным человеком, имеющим такой замечательный и неповторимый детский мир, о котором неидеальному родителю всегда будет интересно узнать. Несмотря на то что ребенком я была уже дав- ным-давно, а родителем, к счастью, остаюсь по сей день, в детский мир я готова погрузиться вместе с вами с неизмеримо большим удовольствием. Там все живее: краски ярче, тело легче-, жизнь интереснее. Там невозможное возможно и каждый день открыт для чуда. Там обыкновенное оказывается потрясающим, обыденное — фантастичным, важное — скучным, простое — увлекательным.

Мне так жаль, что теперь для нас с вами это — запретная страна.

Побывать в ней уже никогда не получится, увидеть — если повезет, да и то из «иллюминатора» — с высоты взрослого роста. Мне повезло: я знаю, что они чувствуют, о чем мечтают, чего боятся и что бывает им так трудно пережить. Я хочу рассказать вам об этом, потому что знаю, как они хотят, чтобы мы их понимали. Перед вами чужой мир, пожалуйста, помните об этом и будьте к нему бережны. — В чем отличие детской злости от взрослой?» Небольшая, но есть.

Взрослым злиться неприлично, но, в общем, разрешается: на соседа, на ситуацию на дороге, на правительство, на дождь.за окном. Но практически нет ситуаций, в которых бы детская злость была принята взрослыми Душевное Поздравление С Днем Рождения Маленькой Девочке как само собой разумеющийся отклик.

«Злиться нельзя!» — эту аксиому передают из поколения в поколение, а зла в мире не становится меньше.

Просто потому, что невыраженная злость остается злостью и никуда не уходит. Среди взрослых распространено мнение, что если не злиться, то зла не будет. Есть люди, достигшие просветления, принявшие сами себя и этот мир таким, как ов он есть. Но для того чтобы достичь этого, им пришлось пройти путь постижения себя и мира. Был момент, когда они даже не поняли, а именно постигли уникальность и разнообразие мира и смогли принять его. А пока мы живем в мире, где агрессия — каждодневная данность жизни, где гораздо здоровее злиться, когда нас разозлили. Важно понимать, что если разобрать злость на составляющие, понять ее природу, то окажется, что злость — это всего лишь энергия, причем большая энергия. И если человека или ребенка лишить возможности ее испытывать, то важно осознавать, что мы лишаем его возможности пользоваться огромной энергией.

Она блокируется где-то в организме, «отрываясь» на внутренних органах ребенка, разнося его иногда в буквальном смысле в клочья. Часто именно подавленная злость становится причиной депрессии.

У ребенка или взрослого уходят все силы на удерживание злости внутри, его энергообмен нарушается, злость утрамбовывается, ложась ненужной тяжестью. Желания пропадают, свет тускнет, жизнь становится обузой. «Реакция на не то», как говорит моя коллега Валерия Кульбери. Мы злимся, когда происходит что-то, чего мы не ожидали, к чему не были готовы, что не соответствует нашим представлениям. Мы злимся, когда происходит нечто, что виделось нам совсем другим, когда не выполняются наши желания, когда пропадает безопасность и возникает необходимость кого-то защитить. Злость — это еще и возможность отстоять свои желания, часто это — единственная возможность продвинуться в их осуществлении. Наличие внутри злости приводит всех нас к непростому выбору: позлиться и получить желаемое, рискуя при этом напряжением в отношениях, ответной агрессией, потерей всенародной любви, имиджем и еще бог знает чем, или удержаться от злости, подавив в себе ее на время, наступив на горло своим потребностям, но избежав всего перечисленного.

Таким образом, злость — это еще момент нашего выбора между собой и другими.

Как мы видим, если раскладывать злость на составляющие, то она оказывается не такой уж страшной. Почему же нам, взрослым, так трудно переносить именно детскую злость?

Мне кажется, потому; что в нашем представлении ребенок просто не должен злиться. Ведь это говорит о том, что: — он не воспитан (то есть не умеет отказываться от своих желаний) — стыд и вина родителей; — не любит своих родителей (чаще всего — полный абсурд) — вина и тревога; — не желает подчиняться (имеет свое мнение) — тревога и стыд; — не уважает окружающих (ему важнее выразить собственные чувства) — снова стыд и вина.

Детская злость нам, взрослым, как мне кажется, еще.

страшна своими «перспективами», которые с готовностью предлагает нам наше паникующее сознание: «Сегодня побил товарища, завтра — Родину предаст!» Хотя «товарищ» почти наверняка активно нарывался. Хотя, быть может, перед этим учительница тоже не была безупречна в своих высказываниях.

К счастью, дети — здоровые существа и выходят из ситуаций, несмотря на запреты. Они сражаются в солдатики, строят и разрушают игрушечные башни, рисуют войну и скелеты, пинают игрушки, толкаются с одноклассниками по дороге в столовую. Ничего не поделаешь, злость же должна находить выход.

Поверьте мне, практически у каждого, особенно городского, ребенка есть масса поводов для злости. Он ненавидел школу, но мама расстраивалась, если он говорил об этом вслух, и потому он предпочитал молчать. Хотя иногда ему хотелось завопить об этом на весь мир или завыть, как волк на луну, особенно по утрам. Его страшно раздражал несмолкаемый школьный гам, от него к концу дня голова раздувалась и начинала трещать, как переспелый арбуз. Его обижали мальчишки, потому что он не любил драться.

Он всегда уходил от потасовок и возможности поучаствовать в «куче», когда кто попало поддает кому попало.

За это получал регулярно подстроенные «шуточки», от которых зверел, но внешне оставался спокойным. Несмотря на то что он «вел себя хорошо», учителя его тоже явно недолюбливали, называли «не от мира сего», «сонной тетерей», из-за чего за ним закрепилась обидная кличка «проснись-и-пой». Думал о многих интересных вещах, например, почему синицы с желтым опереньем, а снегири с красным.

Почему когда вода замерзает, иногда превращается в пушистый снег, а иногда в крепкий лед. Почему люди так любят говорить, если слушать гораздо интереснее. Про все это не рассказывали на уроках, и потому он думал сам. А на уроках сильно скучал и раздражался оттого, что через него все передавали записки местной красавице, сидевшей прямо перед ним с самым противным мальчишкой в классе, которого он про себя называл «придурком» за идиотские шуточки и подлые приколы. За передачу записок от учителей ему все время несправедливо попадало. По дороге домой ему непременно подставляли подножки мальчишки, разбегавшиеся своей шумной компанией. А он, как всегда думая о своем, каждый раз спотыкался и часто, к их идиотскому восторгу, падал, иногда прямо в самую грязь.

Дома за это попадало от мамы, которая в сердцах порой шлепала его этими грязными штанами. Когда приходил старший брат, он с несвойственной ему прытью бежал в коридор: брат уже полгода обещал купить ему плеер, чтобы слушать музыку вместо школьного шума. Он сразу же уходил, не дослушав очередной оправдательной истории. Его злило, когда ему откровенно врали, потому что в этот момент он чувствовал себя дураком. И вот спустя год после обещанного дня у него появилась эта штука. Теперь он мог вставить наушники, и мир вокруг менялся. Музыка позволяла ему оставаться с собой и не участвовать в этом шумном и несправедливом мире.

Он никогда не оставлял его без присмотра и всего лишь отвлекся на соседа, больно тыкающего его карандашом прямо в спину, как плеера нет.

Он взглянул на соседа справа, тот отвернулся к окну и усиленно делал вид, что ничего не произошло. Посмотрел вперед и по ухмылке этого придурка сразу все понял. Он с трудом может вспомнить, как вскочил и ударил его по голове, он даже что- то кричал, но не помнит что.

Он бил его куда придется и никак не мог остановиться.

Учительница кричала на него, пыталась оттащить, побежала за помощью, а он никак не мог остановиться, его злость все поднимала кулак и методично опускала, не глядя.

Закончилось все плохо: его выгнали из школы за «жестокое избиение прямо на уроке», мать куда-то отдала или спрятала плеер, брат неоднократно разговаривал с ним «по-мужски», а он хотел только одного — никого не видеть и не слышать, быть одному, навсегда. Нам пришлось с ним учиться многому: доверять друг другу для начала, потом научиться замечать в себе злость, как она появляется и растет.

Мы размышляли и спорили на тему: зачем ее выражать, что бывает, если она копится? Мне нравилось, что он хоть и вяло, но спорил, не принимал на веру, думал, размышлял, переваривал.

И конечно, я была не согласна с его мамой в том, что она вырастила «жестокого зверя», это была сущая ерунда. Он был замечательным парнем, которому просто было трудно играть по общим правилам и еще не злиться на это. Он умел многое, то, что не было дано его сверстникам. К неудовольствию матери, он со временем стал чаще злиться, зато, как ни странно, завел себе друзей в новой школе. К тому же стал чаще улыбаться, не кривой улыбкой меланхоличного философа, а широкой улыбкой увлеченного жизнью ребенка. Практически с каждым из пришедших ко мне на консультацию или терапию детей нам приходится обсуждать тему злости.