Пошлое Смешное Поздравление Куму С Днем Рождения

Не успев спешиться, он уже предложил три кроны за старую железную кровать, которая была ему нужна как телеге пятое колесо.

К счастью, одна крестьянка предложила за кровать четыре кроны, и Эмиль избавился от ненужной покупки. Но он азартно продолжал набивать цену почти на всё без исключения и не успел опомниться, как — бах — стал хозяином трех вещей.

Первой была выцветшая бархатная шкатулочка с мелкими голубыми ракушками на крышке — ну она-то еще пригодится маленькой Иде. Второй была лопата с длинной ручкой — сажать хлебы в печь. А третьей — старая ржавая пожарная помпа[13], за которую во всей Лённеберге никто не дал бы и десяти эре. Но ничего не поделаешь — хотел он этого или нет, помпой теперь владел он. Пришел Альфред, взглянул на покупки Эмиля и рассмеялся. И в тот же миг грянул гром — так, во всяком случае, вначале подумал Эмиль.

Но это был всего-навсего папа Эмиля, который схватил сына за шиворот и тряхнул так, что кудри мальчика растрепались. Антон Свенссон спокойно прогуливался возле хлева и присматривал себе корову, когда примчалась запыхавшаяся Лина. — Хозяин, хозяин, Эмиль тут — вовсю скупает помпы и еще всякую всячину.

Папа не знал, что у Эмиля были свои собственные деньги, и подумал, что ему самому придется расплачиваться за покупки Эмиля. Поэтому неудивительно, что папа побледнел и затрясся, услыхав о насосе. Ему все же удалось растолковать отцу, как он добыл свое великое богатство — всего-навсего открывая ворота в Каттхульте. Папе Эмиля, конечно, понравилось, что Эмиль такой дельный и толковый. Но ему не понравилось, что Эмиль так не по-деловому и бестолково сорит деньгами. — Ни о каких дурацких сделках я и знать не хочу, — строго сказал папа. Он потребовал показать ему все, что приобрел Эмиль. И очень расстроился, увидев покупки сына: старую бархатную, ни на что не годную шкатулочку и лопату для хлеба — к чему она, когда дома в Каттхульте у них своя, хорошая.

Покупать надо только самое необходимое, — изрек папа Эмиля. Может, он и прав, кто спорит, но как знать, что необходимо? Эмиль, во всяком случае, был убежден, что необходим. Огорченный отцовской взбучкой, он слонялся без дела, пока не обнаружил беседку среди кустов сирени, где продавали пиво и лимонад. Ох уж эти хуторяне из Бакхорвы, вечно что-нибудь придумают! Из пивоварни в Виммербю они привезли на аукцион несколько ящиков с пивом и лимонадом, чтобы напоить жаждущих. И он очень обрадовался, когда увидел, что здесь его тоже продают. Эмиль попросил три кружки лимонада и выпил их разом. Схватив сына за шиворот, он так тряхнул его, что лимонадный газ, шипя, ударил Эмилю в нос.

В кои-то веки удалось заработать немного деньжат… Но тут Эмиль разошелся не на шутку. — По-твоему, нет у меня денег — я не могу пить лимонад!

Папа Эмиля строго посмотрел на него: — Вот запру тебя в столярке, когда вернемся домой! Мало того, что нагрубил отцу, так еще — хуже некуда — помянул черта. Это ведь почти ругательство, а ругательства в Каттхульте строго-настрого запрещены. Эмиль раскаивался несколько минут, а потом купил еще кружку лимонада и угостил Альфреда.

Они сели у дровяного сарая и болтали, пока Альфред не выпил свой лимонад. — Ничего вкуснее я за всю свою жизнь не пробовал, — сказал он.

Тут Альфред показал большим пальцем туда, где, прислонившись к изгороди, на траве сидела Лина. Возле нее пристроился торпарь из Кроки, тот самый, который огрел Эмиля кнутом.

Сразу было видно, что Лина забыла наказ хозяйки, — она кривлялась и гоготала, как всегда, когда бывала на людях. Видно было также, что торпарю нравилось ее кривлянье, и, увидев это, Эмиль повеселел. — Знаешь, Альфред, женить бы нам Лину на торпаре из Кроки, — мечтательно сказал он. Дело в том, что Лина определила Альфреда себе в женихи и собиралась выйти за него замуж, хотя Альфред противился этому изо всех сил. Альфред с Эмилем уже давно ломали голову, как им спасти Альфреда от Лины. Подумать только, заполучить этого торпаря из Кроки в женихи Лине! Никто не спорит, он стар, ему под пятьдесят, и он совсем лысый, но все же у него есть свой хуторок, хоть и арендованный, и Лине наверняка придется по душе там хозяйничать.

— Мы уж позаботимся о том, чтобы никто не подошел и не помешал им, — сказал Эмиль. Он знал, что Лине придется немало покривляться и поломаться, пока торпарь из Кроки совсем потеряет голову и в самом деле попадется на крючок.

Тем временем на задворках возле хлева начали продавать скот, и Альфред с Эмилем пошли туда поглазеть. Папа Эмиля очень удачно выторговал свинью, которая вот-вот должна была опороситься. Один крестьянин из Бастефаля хотел заграбастать всех семерых коров, и папе Эмиля пришлось предложить восемьдесят крон за ту корову, которую он себе присмотрел.

Он тихо постанывал, выкладывая этакую неслыханную сумму, и у него уже не оставалось денег даже на покупку кур. У хохлатки, которой крестьянин из Бастефаля советовал свернуть шею, была сломана ножка, кость срослась неправильно, и злосчастная курица отчаянно хромала.

На пригорке возле хлева рядом с Эмилем стоял один из хозяйских мальчишек, вот он и буркнул Эмилю: — Ну и глупый же дед, не хочет брать Лотту-Хромоножку. Тогда Эмиль громко крикнул: — Двадцать пять эре за Лотту-Хромоножку! Он подскочил к Эмилю и схватил его за шиворот: — Ах ты неслух! Сколько еще глупостей ты собираешься натворить за один день? Эмиль предложил двадцать пять эре, и отступать было поздно. Лотта-Хромоножка стала его Поздравление С Днем Рождения 26 Лет Смешное собственностью, нравилось это папе или нет. — Во всяком случае, теперь у меня две собственные животинки, — сказал он Альфреду. — Да, верно, конь и хромая курица, — добродушно поддакнул Альфред и, как всегда, рассмеялся.

Эмиль посадил Лотту-Хромоножку в ящик и поставил его у дровяного сарая среди прочих своих сокровищ. Там у него были: помпа, лопата, бархатная шкатулочка и стреноженный Лукас. Эмиль оглядел свое имущество и остался очень доволен. Эмилю и Альфреду пришлось прогуляться туда-сюда, прежде чем удалось выяснить обстановку, и они порадовались, что Лина их не подвела: торпарь из Кроки обнимал ее за талию, а Лина кривлялась и гоготала больше, чем обычно. Время от времени она так толкала локтем своего кавалера, что он отлетал к изгороди. Эмиль и Альфред от души радовались тому, как вела себя Лина. Он был самый отчаянный драчун и самый горький пьяница во всей Лённеберге, и если на аукционах случались свалки, то главным образом по вине Бультена: ведь чаще всего затевал их он. Ты должен знать, что в те времена работник трудился не разгибая спины от зари до зари, не зная никаких развлечений, весь год напролет.

Поэтому такой вот аукцион был для него настоящим праздником, и больше всего ему хотелось на празднике подраться. Иначе он не знал, как совладать с той неведомой темной силой, которая вдруг вскипала в нем, когда он появлялся на людях и пропускал несколько стаканчиков крепкого вина.

К сожалению, не все на аукционе пили только лимонад. Он проходил мимо и, увидев, как Лина кривлялась перед торпарем из Кроки, сказал: — И не стыдно тебе, Лина!

Уж больно стар он для тебя, неужто ты сама не видишь? Эмиль с Альфредом увидели, как разозленный торпарь из Кроки отпрянул от Лины. Неужто Бультен из Бу разрушит все, что задумали Эмиль с Альфредом? Подняв свою лопату, он легонько саданул Бультена по спине. Эмиль повис в огромных ручищах Бультена, думая, что настал его последний час. — Отпусти мальчонку, — закричал Альфред, — а не то костей не соберешь, не будь я Альфред!

Альфред был тоже не робкого десятка, да и руки у него чесались подраться.

Не прошло и двух секунд, как он схватился с Бультеном так, что кости затрещали.

Теперь они бежали со всех сторон, чтобы успеть принять участие в драке. — Большой беды не случится, ведь у меня в руках лопата, — утешил ее Эмиль.

Бросившиеся в драку молодцы сбились в огромную кучу и, сцепившись, шевелились в ней, точно раки: они толкались и вырывались, кусались, били и молотили друг друга, ругались и орали.

Из-под этой кучи силились выбраться Альфред вместе с Бультеном и торпарем из Кроки и еще кое-кто. Эмиль испугался, что они раздавят его дорогого Альфреда, и сунул лопату в кучу, стараясь помочь другу.

Но из этого ровно ничего не вышло: куда бы ни бросался Эмиль, отовсюду высовывалась чья-нибудь грозная пятерня, которая пыталась сбить его с ног и втянуть в драку.

Поэтому он вскочил на Лукаса и давай скакать вокруг дерущихся! Гарцуя на коне с развевающимися волосами и с лопатой в правой руке, он немного смахивал на рыцаря, который с поднятым копьем бросается в самую гущу сражения. Верхом на лошади сподручнее управляться с лопатой, и Эмилю в самом деле удалось разогнать тех, кто был на самом верху. Но то и дело набегали новые молодцы и очертя голову бросались в драку. И как бы ловко ни орудовал Эмиль лопатой, высвободить Альфреда он не мог. Женщины и дети плакали и кричали от испуга, а папа Эмиля и другие рассудительные хуторяне держались в стороне и тщетно взывали: — Ну, парни, пора кончать! Он велел Лине качать воду, а сам взялся за шланг, и вода хлынула так весело, что любо-дорого смотреть. Вся эта куча мала дрогнула, когда в нее что есть силы ударила струя холодной воды. И хочешь — верь, хочешь — нет, Эмиль поработал шлангом всего лишь несколько минут — драка стала стихать и сама по себе прекратилась. Одно за другим высовывались из кучи распухшие удивленные лица, и все драчуны постепенно поднимались на ноги.

Запомни: коли попадешь в драку и захочешь положить ей конец — холодная вода куда лучше лопаты.

Теперь, поразмявшись и избавившись от бродившей в них дикой силы, они были даже довольны, что драка кончилась. — К тому же через неделю будет аукцион в Кнасхульте, — сказал Бультен из Бу и сунул клочок мха в нос, чтобы остановить кровь. Эмиль тут же подскочил к хозяину Кнасхульта, который тоже был там и видел драку, и продал ему помпу за пятьдесят эре. — На этом деле я заработал двадцать пять эре, сказал Эмиль Альфреду, и примерно тогда уже Альфред понял, что из Эмиля, когда он подрастет, выйдет крупный делец. Аукцион кончился, и все, собрав купленные в Бакхорве вещи, скотину и птицу, заторопились домой. Папа Эмиля тоже отправился домой со своей коровой и свиньей.

Свинью погрузили на повозку, и Лотту-Хромоножку — тоже, хотя папа Эмиля недовольно косился на ящик с курицей. Все думали, что купленная папой корова Рёлла побредет следом за повозкой, но никто не спросил у нее, что она сама думает об этом.