Поздравить Друга Семьи С Днем Рождения Мужчину Необычно

В моих кругах только и разговаривают, что об этом полотне.

Говорят, оно заряжает совершенно ощутимо человеческий организм положительными эмоциями.

Многие посетители галереи лишились хронических недугов. Говорят, на выставке присутствовал миллионер итальянец Гай Антонели.

Ону глубоко убежден, что благодаря созерцанию этого полотна полностью излечился от хронических мигреней. Француз Поль Жермен заявил, что у него исчезли приступы панкреатита. Думаю, цена полотна “Украинские Афины” вскоре составит десятки миллионов.

— А знаете, Галина, я знаком с этим человеком, — немного торжественным голосом произнес Фляжников. — Недавно я присутствовал на заседании членов благотворительного Фонда помощи ВИЧ-инфицированным и онкологическим больным гражданам. На повестке дня стоял вопрос о приеме Бялковского Франца Андреевича в члены благотворительного Фонда. “Зверь массажа” полюбился не только Войтовичу и Феликсу. Добрая половина кремлевской знати пользовалась услугами маленького человечка — обладателя волчьих глаз и необъяснимого преступного обаяния. Обслуживающий персонал Кремля менялся словно ландшафт перед глазами солдата армии Александра Македонского. Киномеханики и парикмахеры, дворники и повара по хитрому замыслу вождей, во избежание раскрытия тайн, уходили в небытие. Но бывший курганский приказчик Павел Космаков избежал участи быть расстрелянным в подвалах НКВД. Мало того, оставаясь массажистом и парикмахером уже только троих из элиты, получил пост хранителя запасников Оружейной палаты и Третьяковской галереи. Мечта сбежать в Китай и открыть свое дело в Харбине ушла вместе с годами. Жизнь была легкой, а то, что проходило через его руки, не могло присниться даже индийскому радже. Золотые изделия Древней Руси, усыпанные бриллиантами и изумрудами, тяжелые блюда червонного золота, утыканные пылающими рубинами гуще, чем южное небо звездами, “яйца” Фаберже, десятки картин Рафаэля, Рембрандта, Тициана, Гогена, Пикассо — все это и тысячи других произведений искусства, стоящие миллиарды, проходили через руки Космакова. Один раз в год Павлуша Космаков и его молодая жена Руфина Иосифовна посещали родные города — Курган и Кустанай.

Бывшие знакомые бывшего приказчика в Кургане покоились на кладбище.

Отдав дань молодости и безвинно убиенным им людям, он отправлялся в город Кустанай.

Здесь хорошо помнили Войтовича, а его посланник имел власть, граничащую с самим Аллахом. Руфина Иосифовна отъезжала на пикник в чудесный сосновый лес возле станции Семиозерка, а Павел Космаков один, на черной “Эмке” отправлялся к “брату” в поселок Джетыгара. Теперь, чтоб спуститься в шахту, приходилось брать канатную лестницу огромной длины. Один конец Космаков прикреплял к штанге железной лебедки, сохранившейся со времен англичан, другой — сбрасывал в черный провал.

Глубокой ночью с рюкзаком за спиной маленький человечек спускался в отпугивающий зев шахты. Теперь подземелье второго горизонта напоминало сказочную пещеру графа Монте Кристо. В маленьких сундучках вдоль стены сверкали груды драгоценных камней, украденных в кремлевских хранилищах. Десятки картин, античные скульптуры странно и зловеще смотрелись в мраке подземелья. За это время маленький человек пытался физически ощутить свое богатство.

Тысячи золотых монет, издавая жалобный звон, просачивались через его пальцы.

Словно шах соски наложниц он ощупывал драгоценные камни, оставляя на пальцах и ладонях бороздки от острых граней. Картины он не любил, но, зная их ценность, смотрел на них с уважением. Скульптуры античных мастеров, также стоящие миллионы, вызывали у него удивление своей хрупкостью, несоответствующей, по его мнению, с огромной ценой. Система, по которой наиболее дорогие произведения искусства оставались непроданными, срабатывала безотказно. Когда сумма достигала предела, на аукционе появлялся работник аппарата внутренних дел и объявлял, что та или иная вещь по государственным соображениям продаже не подлежит. К тому времени связи кремлевского “кладовщика” были неограниченны. Расплачиваться приходилось щедро, но золота из заброшенной шахты хватало. И все же бывали моменты, когда кремлевского Гобсека охватывал панический страх. Как правило, такое ощущение он испытывал после бесед с плотным человечком, обладателем круглых очков. В такие моменты Павел Космаков врывался в кабинет старого друга: — Пора завязывать, Ян. Ты уедешь за границу, а меня он в Бутырках подвесит за яйца и снимет шкуру. Человек без нервов Ян Войтович был несокрушим: — Брось гнать пургу, Павел. Для полного расслабления Космаков выпивал стакан Греми[12], закусывая сушеной дыней. После последнего аукциона он затребовал сумму, которая больше твоей доли. Наполовину латыш, Ян Войтович обладал дикой скупостью. Отправлю его в командировку, с которой он не вернется. — А как быть с каталогом оставленных вещей за последние пять лет? Но в гениальности этого человека Космаков не сомневался. Кстати, Павлуха, по каким ценам ты сплавляешь это барахло? Возиться с товаром инквизитор-латыш в жизни не станет.

— Ладно, ладно, Павлуха, не горячись, — хлопнул его по плечу Войтович. — Проценты я принимаю и пусть каждый занимается своим делом. В 1952 году сотрудница кремлевского отдела кадров, его законная жена Руфина Иосифовна, родила Павлу Космакову сына. Вглядываясь в бесцветные близко посаженные глазки младенца, бывший приказчик думал: “В стране пролетариата родился новый миллионер. Кем вырастет этот человек, что скажет, когда отец покажет ему сокровища казахстанского подземелья?” КИЛЛЕР ИЗ РУМЫНИИ.

От Винницы рукой подать до Черновцов, там пропускной пункт Порубне и родная Сучава. В принципе, Румыния была его родиной только по паспорту. Капитал, который Петр приобрел, будучи уникальным “чистильщиком”[13] в Нью-Йорке, позволял ему мотаться по всему свету. Киллеры редко живыми выходят из игры, но Петр сумел вовремя слинять, благодаря счастливому случаю, который в корне изменил жизнь. Причиной тому послужил заказ на убийство одного из профсоюзных лидеров. Одну — крайне негативную, вторую, при умелом использовании, — приносящую дополнительные деньги. Но то, что ему удалось прихватить в роскошном Поздравить Маму Со Взрослой Дочерью С Днем Рождения особняке конгрессмена, начисто изменило его жизнь.

Две картины Гогена стоимостью в двадцать и сорок миллионов долларов позволили ему перечеркнуть прежнее ремесло и заняться “честным” бизнесом.

Пластическая операция была выполнена столь искусно, что “спрятанным концам” мог бы позавидовать любой американец, проходящий по линии программы защиты свидетелей. Новые документы, отпечатки пальцев и лицо позволяли Мунтяну по несколько раз в год огибать без боязни земной шар.

Дела шли успешно, но вскоре румын понял, что в его бизнесе, как и в прежние времена, без пистолета с глушителем не обойтись. К тому времени у него уже была возможность самому пистолет не носить, а нанимать для этого определенных людей. Страны бывшего Союза таили в себе несметные богатства и были ему хорошо знакомы. В пивных Череповца он впервые научился ломать “клиенту” кастетом челюсть, применять нож и старый добрый тэтэшник. Три года за решеткой в Таганке принесли дополнительные навыки в знании славянской психологии и умение выживать, довольствуясь куском хлеба. Теперь же Петр сидел за хорошо сервированным столом в одном из ресторанов Винницы и ожидал своих ребят. Когда Петр увидел, что к столику подходят только двое, в чуть раскосых глазах вспыхнул недобрый блеск. Я уже две недели сижу в этой паршивой дыре и плачу вам баксы! Круглолицый качек с перебитым носом надтреснуто выдавил: — Г-хрл-гадом буду, шеф, козлы помешали. Второй оказался более разговорчивым: — Молчи, Скелет, я скажу. Петр почесал костяшками правой руки колючий подбородок. Ужасно захотелось, чтоб на пальцах оказался кастет. Губы поползли в хищной улыбке, обнажая ряд жемчужных зубов. До субботы не будет информации — пойдете к фене в базарный рекет. Отсутствие комфорта, вынужденное Поздравления Друга Антона С Днем Рождения Прикольные безделье начинали раздражать. Петр из немалого опыта знал: навязчивые мысли иногда по странной закономерности воплощаются в реальность. Маленький украинский городишко по этой самой закономерности вдруг мог превратиться в мышеловку. Необходимо было как-то встряхнуться, вывести себя из подобного состояния. Нанятое им быдло, как про себя называл румын подручных, жадно опустошало тарелки, наполненные красочной, тем не менее, сомнительного качества жратвой. После нескольких рюмок “Немировской” Скелет внес предложение: — Шеф, может вам подогнать телку или сразу две?

Вспоминались бордели Гонконга, где буквально месяц тому назад он отдыхал. Азиаток Петр не любил, выбирал всегда голубоглазых, белокожих девушек из Европы. Проститутка разожгла его до такой степени, что он перестал предохраняться. Он снял ее на два дня и почти все это время, восхищаясь великолепно развитыми бедрами, занимался оральным сексом. После сорока восьми часов непрерывного секса, искусанная, растертая плоть затребовала медицинского вмешательства. Теперь все прошло, почему бы не пригласить в номер хорошую девочку? Петр рассеяно посмотрел на Скелета, затушил до половины выкуренную сигарету и. Закажите парочку белокожих девушек, оденьте приличные костюмы и в 22.00 — за этот же столик. Двойной подбородок Скелета запрыгал в кисельном танце и опять вызвал желание что есть силы врезать по нему чем то тяжелым. Второй, по кличке Лох, перестал смеяться, огрел Скелета локтем. Они мельком взглянули друг на друга и мгновенно замолчали. Работа над полотном, которое он назвал “Природа бытия”, двигалась медленно. Подбор композиции в отображении производства, связанного по специфике с отталкивающим для человека явлением — смертью, оказался исключительно сложным. По замыслу картина должна была в себе совместить элементы абстрактного отображения жизни и смерти, где логика и вдумчивое рассмотрение приводят к правильному пониманию.

Таким методом пользовался великий Пикассо в написании знаменитой “Герники”. Франц понимал, что в глазах “зеленых”[14] своей работой он обретет врагов, тем не менее без колебания воплощал замысел в жизнь. Три раза в неделю он совершал поездки в районные центры области. Проблема СПИДа на Украине превратилась для него в проблему даже более важную, чем написание картины. Несмотря на убеждение молодежи, что поколение отцов произросло в условиях жестокости, большинство руководителей, оказывающих помощь ВИЧ-инфицированным, выходили именно из прошлого. То самое окаянное прошлое опять и опять протягивало руку помощи беспардонному беспечному будущему. Молодая женщина, руководитель фирмы, смотрела на Франца холодными, пустыми глазами, и от ее слов ему по-настоящему становилось холодно.

Даже инквизиция считала своим долгом помогать обездоленным, активно занималась благотворительностью. Каким же должно быть “сердце” у этой изящной, любящей блеснуть “умом” молодой женщины? Хозяин ломбарда, отец семейства на просьбу помочь ВИЧ-инфицированным детям, зараженным бытовым путем, безапелляционно заявляет: “Зачем их лечить, таких нужно уничтожать”. Директор одного из городских рынков, владелец продуктовых супермаркетов, “убитый” болезнью родного человека, тем не менее заявляет: “Какая может быть благотворительность в этой разоренной стране?!” “Странные люди, — думал Франц, — для всесильного властелина — времени — второго хозяина на земле после Бога, годы человеческой жизни — песчинка в безбрежности Космоса.