Поздравить Подругу С Днем Рождения Дочери 23 Года

И потому, что многие еще живущие люди упоминаются в "Архипелаге", и потому, что себя самого при этом надо ставить под удар. А раз самого себя - значит, и свое дальнейшее творчество. И чтоб упоминаемым лицам не было ничего худого, и чтоб самому уже мало чем было рисковать - когда все главное будет сказано, написано. А то, гляди, и изменится все, и то, что кажется сегодня совершенно невозможным, станет осуществимым. А пока самое важное - это закончить "Архипелаг" и надежно его спрятать сохранить. Перед тем как быть напечатанным "Ивану Денисовичу", Александр Исаевич опасался за судьбу более острых, чем эта повесть, своих вещей, в первую очередь "Круга".

Один машинописный экземпляр лагерный друг Солженицына, свердловчанин, зарыл где-то в лесу.

Через несколько лет он внезапно скончался от инфаркта, и доверенная ему рукопись оказалась похороненной навечно. Николай Иванович Зубов, другой друг, уже по ссылке, сам уничтожил тот экземпляр "Круга", что у него хранился. Возникло подозрение, что один человек, которому он дал прочесть, является осведомителем. Ведь именно "Круг" был взят госбезопасностью осенью 1965 года во время обыска у Теуша.

Вот и получается, что не такая простая эта проблема - обеспечить сохранность рукописей. Булгакова, что "рукописи не горят", оказывается, они горят в огне, и гниют в земле, и изымаются органами.

Кроме нескольких машинописных экземпляров, которые были Солженицыным розданы на хранение разным лицам, была еще и сделанная нами фотопленка.

Вернее, несколько туго смотанных, уместившихся в небольшую коробочку.

Побродила коробочка с пленками "Круга" по друзьям Александра Исаевича, а позже - когда представился случай - перескочила через границу и.

А тут другая опасность: что если не дождутся распоряжения автора и.

Но нет, для тех, у кого хранится, слово Солженицына свято. Вот он, единственно надежный, а значит, и единственно возможный способ сохранять свои вещи!

Теперь Александр Исаевич только тогда будет спокоен, когда объемистый "Архипелаг" свернется пленкой в коробочку и та благополучно минует границу. И нужно б, чтоб осуществилось это до того, как его "Раковый корпус" выйдет на Западе, до того, как ситуация, возможно, снова обострится. И мы решаем весной организовать в Борзовке2 (нашей даче) окончательную перепечатку всего "Архипелага" и перевод его на фотопленку. Одна3 - на пенсии, сможет приехать в любое время и на любой срок. А мне и Люше4 надо будет получить на это время на работе отпуск!

3 Воронянская Елизавета Денисовна - почитательница и помощница А.

Солженицына, трагически покончившая с собой в августе 1973 года. В одну из поездок к мужу встретила в солотчинском автобусе одного бывшего своего студента. Он был немного навеселе, и это разрушило ту перегородку, которая навсегда сохраняется между бывшими учеником и учителем. "Когда вы нам лекции читали, - говорил он мне, - совсем как девочка были. Посмотришь на вас - и радостней становилось!" Фамилию этого студента я забыла, во всяком случае с ним ее не связывала (ведь он учился у меня 8 лет назад!). В свое время фамилия эта привлекла внимание моего мужа среди интересных или необычных фамилий моих студентов, которыми я всегда снабжала его.

В результате фамилия эта была им дана одному зэку в "Одном дне Ивана Денисовича". И вот я узнаю, как, оказывается, взволновало появление "длинновязого Шкуропатенко" на страницах "Одного дня" семью моего студента, особенно его отца.

Даже хотели прийти к нам, спросить, не встречался ли Александр Исаевич в лагерях с Павлом Петровичем Шкуропатенко (его отцом и дедом моего студента!), который был посажен в 37-м году, но.

Ну разве могла я сказать Владимиру Шкуропатенко, что это от меня узнал Солженицын его фамилию, показавшуюся ему столь колоритной, что он ввел ее в повесть. Меня и позже будут при встрече узнавать бывшие мои студенты. Вероятно, потому, что раньше все делала в институте с душой, с воодушевлением.

Не то что теперь, когда работа стала казаться однообразной, скучной. Может быть, только студенты заочного факультета, приезжающие из села на сессию, как на праздник, жаждущие вместо сухих учебников услышать живое слово, и могли еще воодушевлять. Как раз в тот январь однажды подошел ко мне после лекций один заочник и сказал: "Вы так хорошо рассказываете, что и уходить не хочется. Первый раз мы так химию слушаем - прямо как литературу!" А дома - нет-нет да принимаю визитеров вместо своего мужа. Еще в конце декабря как-то приезжали из Москвы два студента Литинститута. Хотели видеть Александра Исаевича, говорить с ним, показать ему свои произведения. Хотя мне и было запрещено принимать рукописи, но почему-то не устояла и приняла от каждого по одному небольшому рассказу. И вот вечером 6 января (так и делай добрые дела!) у меня в гостях уже трое студентов: два студента и одна студентка того же Литинститута.

Снова что-то от них приняла, попросив тут же написать Александру Исаевичу, объяснить, почему именно ему они предлагают свои рукописи. Спустя некоторое время Александр Исаевич, который в 20-х числах января несколько дней прожил в Рязани и даже занялся корреспонденцией (перерыв в работе был вызван поездкой в Москву), прочел оставленные рассказы. автор избыточно говорлив, заслоняет собой тот мир и тех людей, которых хочет описать. Общий вектор Ваш (активная система взглядов) мне нравится, но, увы, приложен он как будто к уму, а не к сердцу.

Из четырех мне лучшим кажется "Стать человеком", худшим - "Мяу"1. что-то заставляет ждать очень значительного рассказа, но он, по-моему, не вышел. то, что Вы в письме пишете о своих литературных установках, -я, конечно, одобряю. Почему не работаете по специальности и не пишете самостоятельно? Последнее утверждение очень характерно для Солженицына. Оно не раз встречается в его письмах-советах молодым авторам.

не делайте литературу источником существования, иначе писателя из Вас не будет"3. Из еще более ранних: "На Ваш вопрос о компромиссе (напечатать что-нибудь, чтобы получить независимость, а потом писать х о р о ш о") отвечаю: путь гибельный. То есть, может быть, и напечатаете и будете жить "хорошо", но написать хорошо - уже н и к о г д а не получится. И, может быть, сейчас, когда Вы устаете от уроков, - у Вас гораздо более творческое состояние, чем когда у Вас были бы сплошные каникулы и опробованный легкий заработок"4. В этих отрывках просвечивают главные установки Александра Исаевича, необходимые для становления писателя: 1) литература, писательство не должны служить средством к существованию; 2) быть писателем - научиться у кого-то невозможно, только самому можно им стать. И то и другое сам Солженицын блестяще подтверждает. Жизнь его сложилась так, что ему не нужно было делать литературу средством к существованию, хотя и не всегда он эти средства добывал сам.

И, конечно, это помогло ему стать раскрепощенным, свободным писателем. Что же касается второго пункта, то Александр Исаевич даже исполнителям отказывал в потребности иметь руководи-теля. Ему непонятно было, например, мое стремление заниматься музыкой с кем-то, кто был бы для меня авторитетом.

"Меня же никто не учил!" - ставил он мне себя в пример, забывая, что исполни-тельство - не самотворчество, а подчинение себя, растворение себя в творчестве другого.

Прочтя рассказы юных авторов и даже написав две рецензии, Александр Исаевич будто и рад, но одновременно досадует.

Нужно нам постепенно заводить папку рукописей прочтенных и рецензированных", - пишет он мне 24 января1. (Значит, собирается и впредь читать и рецензировать.) "Написанную рецензию, - продолжает он, - нарочно пометил 7.2., чтоб не очень быстро. " Одним словом, начав за здравие, Поздравить Родителей С Днем Рождения Дочери Года кончил за упокой! И ничего в этом нет удивительного: хочется и помочь молодому автору, и указать ему правильный путь, но.

"Для Глеба Нержина всю его молодость гремел немой набат! - и неисторжимо укоренялось в нем решение: узнать и понять! А позже, узнав, Солженицын услышал и другой набат: поведать людям! Но этому автору Александр Исаевич, оказывается, помог, и сам того не подозревая: ".

раньше я много публиковал рассказов, но ни один из них не нравился мне, потому что писаны они неискренне. Прочитав Вашу книгу "Один день Ивана Денисовича", мне стало стыдно обманы-вать читателей, и я длительное время не брался за перо. Недавно появилось желание попытаться изобразить жизнь такою, какой она видится мне.

" Приди письмо на две недели раньше, может быть, Александр Исаевич и ответил бы автору. А так - момент был упущен: письмо, а то и рукопись (не могу проверить, была ли от него) остались без ответа. В ту пору пришло письмо и от уже сложившегося писателя - Володина, который только что прочел "Раковый корпус". Когда я начал читать Вашу книгу, у меня было так скверно на душе, как давно уже не было, в самые худшие времена.

У Вас несколько раз об этом говорится: "не в море Поздравить Родителей С Днем Рождения Дочери Смс тону, а в луже". Сначала я стал жить Вашей книгой, а не своей, суетной к этому времени жизнью. Потом помимо книги я стал жить своими лучшими, хотя и трудными воспоминаниями о многих близких мне людях, и, наконец, мне кажется, я стал способен, не знаю надолго ли, к новой, другой жизни, в которой будет больше жестокого, тяжелого понимания, но зато и больше Поздравить С Днем Рождения Дочери В Стихах Красиво силы быть счастливым ее простыми радостями. Сама жизнь, - продолжал Володин, - поставила Вас в такую точку, откуда она видна под самым широким углом. Вы оказались единственным в стране художником, который работает "вне ящика", видите все не изнутри него, но извне, Вы видите и ящик этот, в котором так или иначе, кто жужжа, кто стеная, бьемся мы. Наверно, она обрекает на многие страдания, может быть - на одиночество, на страх не быть услышанным, не знаю, на что еще. Но она же, эта свобода, дает Вам так много - и сейчас, и на долгие годы вперед, когда уже не будет ни Вас, ни нас.