Поздравить Своего Парня С Днем Святого Валентина

Крепко зажав медвежью Поздравить Своюю Парную С Днем Святого Валентина в руке, он тащил за собой Лину, словно на поводке, и она послушно взбиралась за ним, не переставая причитать. Эмиль захватил с собой также молоток и большой шестидюймовый гвоздь. Гвоздь он вбил в брус на крыше хлева и привязал к нему медвежью жилу. Бедная Лина, сидя верхом на брусе, посмотрела вниз перед собой и заголосила до того душераздирающе, что сердце сжалось.

Задрав головы, они смотрели на нее, ждали, когда она, словно комета, упадет с неба и приземлится в копну соломы… — Боюсь, убей меня гром, боюсь, — все громче причитала Лина. — Хочешь остаться со своим больным зубом, пожалуйста, мне-то что, — сказал Эмиль. Тут Лина взвыла так, что стало слышно по всей Лённеберге. Она поднялась во весь рост на Поздравить Своых Парних С Днем Святого Валентина краю крыши, раскачиваясь на дрожащих ногах взад и вперед, словно сосна на ветру. Маленькая Ида закрыла глаза Поздравить Своыми Парними С Днем Святого Валентина, не смея взглянуть на Лину. Просто так прыгать с крыши хлева, даже если все зубы во рту здоровые, и то жутко, а когда знаешь, что на лету с тобой случится бац, так это и вовсе выше всяких человеческих сил. — Ну, я помогу тебе, — сказал добрый, как Поздравить На Телефон С Днем Святого Валентина всегда, Эмиль. И всего-то было дела — дотронуться пальцем до ее спины. Он лишь чуть коснулся ее, как Лина с пронзительным криком рухнула с Поздравить Своей Парной С Днем Святого Валентина вниз. И тут, разумеется, послышался негромкий бац, потому что из бруса крыши выскочил шестидюймовый гвоздь. Лина лежала в копне соломы со своим зубом — целым и невредимым, а на другом конце медвежьей жилы болтался огромный гвоздь. — Проказничать да озорничать — на это ты горазд, а зуб вытащить — так не можешь. Он зажал ее зуб своими страшенными клещами и — бац — вырвал его. Лина в Поздравить Своые Парние С Днем Святого Валентина выбросила зуб на помойку и пошла домой. Только не надо думать, что Эмиль все это время прозябал в бездействии. Альфред улегся спать в траве под грушевым деревом, и от него не было проку. Эмиль отправился в горницу вместе с маленькой Идой. Он хотел немного поиграть с ней до возвращения мамы и папы с гостями, которые приедут к ним пить кофе.

Я буду доктором из Марианнелунда, а ты маленьким больным ребенком, которого я буду лечить! Она разделась и легла в постель, а Эмиль осмотрел ей горло, выслушал ее, словом, вел себя как заправский доктор из Марианнелунда. Тут он вспомнил: Крёса-Майя говорила, что у больного тифом синеет лицо. И дотошный, как всегда, Эмиль огляделся в поисках краски, которая придала бы лицу сестренки тифозный вид.

На комоде стояла мамина чернильница, та самая, которой она пользовалась, когда запечатлевала проделки Эмиля в своих синих школьных тетрадях и когда писала приглашения на чашку кофе. Прочитав в нем «Миластиво просим», Эмиль почувствовал гордость за свою маму — мастерицу писать, да еще так красиво.

Не то что этот Адриан из Бакхорвы, который только и смог нацарапать: «Видил Мидведя».

Эмиль скомкал листок в маленький шарик и сунул его в чернильницу.

Когда бумага впитала в себя чернила, он кончиками пальцев выудил шарик и подошел к Иде. — Теперь, Ида, ты увидишь, какой этот тиф, — сказал он, и Ида весело хихикнула. — Зажмурь глаза, чтобы в них не попали чернила, — велел Эмиль и Поздравить С Днем Святого Валентина Картинки быстро выкрасил лицо сестренки в фиолетовый цвет. Но, осторожный и предусмотрительный, как всегда, он не стал красить возле глаз, и там сохранилась белизна кожи — два больших белых круга.

От этих белых кругов фиолетовое лицо Иды приобрело такой жутко болезненный вид, что Эмиль сам испугался. Маленькая Ида стала похожа на страшную, как призрак, обезьянку, фотографию которой мальчик видел в книжке «Жизнь животных»[14]. Как раз в это время Крёса-Майя добрела из лесу до Каттхульта и у калитки встретила Лину, которая возвращалась домой от Коваля-Пелле.

Он валяется на Поздравить Своей Парной С Днем Святого Валентина Коваля-Пелле, пакость этакая.

Надеюсь, он лежит там и болит так, что только стон стоит. Лина была довольна и совсем уже не походила на булку. Она пошла показывать дырку от зуба Альфреду, лежавшему под грушевым деревом, а Крёса-Майя отправилась в кухню варить кофе.

Услышав, что дети в горнице, она захотела поздороваться со своей любимицей, маленькой Идой.

Но когда Крёса-Майя увидела, что ее любимица с иссиня-фиолетовым личиком лежит в постели на белой Поздравить Своей Парной С Днем Святого Валентина, она громко вскрикнула: — Свят-свят, в наши-то дни… — Это тиф, — ухмыльнулся Эмиль. Из Поздравить Своей Парной С Днем Святого Валентина прикатили папа и мама Эмиля и гости во главе с самим пастором. Когда распрягли лошадей у конюшни, гости в предвкушении кофе и угощения гурьбой устремились к дому.

Но на крыльце возникла Крёса-Майя и закричала исступленно: — Уезжайте отсюда! И тут в дверях за спиной Крёсы-Майи появилась маленькая Ида с фиолетовым личиком, с белыми кругами вокруг глаз и в одной ночной рубашке. — У меня, — сказала маленькая Ида и восторженно прыснула со смеху.

Он лишь выразительно спросил: А Эмиля и след простыл. Выйдя из-за стола, пастор пошел на Поздравить Своюю Парную С Днем Святого Валентина утешать Крёсу-Майю.

Она сидела там злющая-презлющая, потому что тиф оказался ненастоящим. Но тут случилось вот что: когда пастор утешал Крёсу-Майю, он случайно взглянул на связку писем, которую Эмиль забыл на стуле.

— Пастор ахнул и схватил письмо Адриана из Америки.

— Неужто у вас та самая марка, которую я ищу столько лет! Без лишних разговоров он предложил за марку, наклеенную на письме Адриана, сорок крон. Папа Эмиля чуть не задохнулся, услыхав о такой баснословной цене. Подумать только, платить сорок крон за какой-то жалкий клочок бумаги! Он и сердился, и в недоумении качал головой… Надо же! Покупка старой бархатной шкатулки оказалась тоже удачной, самой удачной сделкой из всех, какие Эмиль заключил на аукционе! — Ведь за сорок крон можно купить полкоровы, — сказал папа с легким упреком.

Он приподнял крышку дровяного ларя, где прятался все это время, и высунул свою любознательную голову.

— Когда будешь покупать полкоровы, — спросил Эмиль, — ты возьмешь переднюю часть, что мычит, или заднюю, что бьет хвостом? Но сперва он получил от пастора четыре красивые бумажки по десять крон каждая. Он вернул хозяевам письма и отдал половину вырученных денег, а потом поскакал домой, напутствуемый добрыми пожеланиями и готовый к новым проделкам.

— Поздравить Своых Парних С Днем Святого Валентина еще поездить по аукционам, — сказал Эмиль, когда вернулся. Папа что-то пробормотал в ответ, хотя что именно — никто не расслышал. После того как гости разошлись, Эмиль просидел весь воскресный вечер, как я сказала, в столярной, строгая своего сто тридцатого старичка. И лишь тогда вдруг вспомнил, что день был воскресным и, значит, ножом строгать нельзя, потому что это считается страшным грехом. Нельзя, верно, было и зуб рвать, и тем более разукрашивать кого бы то ни было в фиолетовый цвет. Эмиль поставил деревянного человечка на полку рядом с другими. Он сидел на чурбане и раздумывал о своих проделках. Наконец он сложил ладошки и взмолился: — Дорогой Боженька, сделай так, чтоб я покончил со своими проказами.

Тебя милостиво просит Эмиль Свенссон из Каттхульта, что в Лённеберге. ВТОРНИК, 10 АВГУСТА Как Эмиль посадил лягушку в корзинку с кофе и едой, а потом попал в такую жуткую историю, о которой лучше и не вспоминать. В общем-то папе Эмиля можно было и посочувствовать.

Если его сынишка заключил несколько сногсшибательных сделок на аукционе, одну лучше другой, то сам папа вернулся с одной лишь свиньей.

И представляешь, как-то ночью, когда никто не ждал, это животное принесло одиннадцать маленьких поросят и тотчас сожрало десять из них — так иногда поступают свиньи. Одиннадцатый поросенок тоже не остался бы в живых, не спаси его Эмиль. Он проснулся Поздравить Своей Парной С Днем Святого Валентина от боли в животе и вышел во двор.

Проходя мимо свинарника, он услышал, что молочный поросенок визжит, будто его режут. В самую последнюю минуту он выхватил маленького поросеночка у его свирепой матери. Но вскоре она заболела какой-то странной Поздравить Своей Парной С Днем Святого Валентина и на третий день сама сдохла. Бедный папа Эмиля остался лишь с одним-единственным крошечным заморенным поросенком. — От этой Бакхорвы один убыток да беды, — сказал он маме Эмиля однажды вечером, когда все укладывались спать. — Какое-то проклятие лежит на всей их скотине, это ясно.

Эмиль лежал в кровати, когда услышал разговор родителей, и тотчас высунул свой нос. Эмиль прикусил язык и некоторое время не вспоминал о поросенке. Кстати, это был совсем тощий, крохотный поросенок, кожа да кости, и синий, будто от холода. «Видно, проклятие высосало из него все соки», — подумал Эмиль. Ему казалось ужасным, что такое могло случиться с маленьким поросенком, который никому ничего плохого не сделал. Так говорили в Смоланде, когда хотели пожалеть какого-нибудь малыша. Лина тоже любила животных и особенно жалела этого поросенка. И он подох бы непременно, если бы Эмиль не взял его в кухню, не устроил бы ему в корзине Поздравить Своюю Парную С Днем Святого Валентина с маленьким мягким одеяльцем, не напоил бы молоком из бутылочки и вообще не стал бы ему вместо родной матери. Подошел Альфред и, увидев, как Эмиль старается изо всех сил накормить бедняжку, спросил: — Что это с поросенком? Но Эмиль объяснил ему, что поросенок не серчает, а просто он слабенький и несчастный, ведь на нем лежит проклятие.

— Но я во что бы то ни стало это проклятие сниму, — заверил Эмиль. Прошло немного времени, и поросеночек стал шустрый, словно ящеренок — детеныш ящерицы, — розовенький, гладенький и кругленький, словом, такой, какими и должны быть маленькие поросята. — Глупый маленький заморыш, он, видать, отъелся, — сказала тогда Лина. Эмиль обрадовался похвале папы и тотчас предусмотрительно спросил: — Сколько раз мне нужно спасти его, чтобы он стал моим? В ответ папа только хмыкнул и недовольно взглянул на сына. Эмиль опять прикусил язык и некоторое время не вспоминал о поросенке.

Заморышу снова пришлось перебираться в свинарник, а этого ему не очень-то хотелось. Больше всего на свете ему хотелось, как собачонке, ходить по пятам за Эмилем, и Эмиль позволял ему разгуливать на свободе целые дни. — Он, наверное, думает, что ты его мама, — сказала маленькая Ида. Едва завидев Эмиля, он мчался к нему со всех ног, пронзительно визжа и радостно хрюкая. Ему хотелось быть рядом с Эмилем, но еще больше хотелось, чтобы Эмиль чесал ему спинку, и мальчик никогда не отказывал ему в этом.