Поздравление С Днем Рождения Бывшего Бухгалтера

Хотелось молчать… В светлых мечтаниях Ольги Семёновны, коим она предавалась долгое время, не было дерзких выскочек и уверенных в своей правоте недалёких мальцов. Она видела свой класс идеальным: это были очаровательные в своей простоте деревенские дети.

Не признающий авторитетов, наглый и самоуверенный Терпигорев!

Оленька прекрасно понимала, что проиграть в этой необъявленной дуэли она не может; каждый её шаг должен быть выверенным и осторожным, ибо любая маломальская ошибка обернётся самой настоящей катастрофой. Всё, что она себе так красочно рисовала ранее, стало вдруг казаться утопической картинкой, лишённой здравого смысла. Ольга Семёновна страдала… Страдала по собственной вине.

Но такова участь всех идеалистов: разбиваться вдребезги о не признающую их действительность. …Душевная пустота знакома лишь тому, кто испытал полноту чувств. Как правило, натуры меланхоличные мало подвержены этой тяжкой напасти, чего нельзя сказать о людях другого склада – особах деятельных, желающих изменить мир к лучшему путём личного подвига. В своих благородных стремлениях они зачастую бывают чрезмерно мечтательны, и оттого бесконечно уязвимы… Шаров. Новый день ознаменовался ожидаемой новостью: запил Николай Иванович. Сие случалось с ним не так часто, но, как говорится, с последствиями… Односельчане знали, что Шаров колобродит в году два раза: на новогодние праздники и в день рождения. Загул обычно длился дня четыре и являл собой крайние формы экспрессии.

В это время на улицах посёлка обычно было безлюдно, ибо от разгулявшегося Иваныча можно и схлопотать… Ольга Семёновна Ясногор об этой особенности главы не знала и потому была весьма удивлена, увидев его в непристойном виде.

Шаров – изрядно навеселе – после ночного «бдения», чувствуя исключительную потребность в общении, завалился в фойе школы. Из своего кабинета с багровым лицом вылетел Александр Сергеевич… – Николай Иванович, тихо, – оглядываясь по сторонам, зашипел Пускин. Не хватало, чтобы вас увидели… – А ты чего командуешь?

Я здесь командир, – еле справляясь со словами, гнусавил Шаров. Не пойду никуда… Я устал, – и с этими словами грохнулся на пол у батареи. – Николай Иванович, дорогой, ради Бога пойдём… – у Пускина на лбу выступил пот. – Александр Сергеевич попытался поднять тучного Иваныча, но попытки его оказались тщетными. – То-то… Никогда не спорь со старшими… В это время негаданно-нежданно в фойе появилась Оленька. Увидев неописуемую картину, она резко развернулась, но поняв, что её уже заметили, так же резко повернулась обратно и, бледнея, направилась к Нужно Поздравление С Днем Рождения Бывшего Мужчину месту действия.

Худшего положения дел он себе и представить не мог! Не хватало ещё, чтобы Шаров начал пошлить… – Николай Иванович, вам плохо? – Николай Иванович, я прошу вас встать, – строгим голосом произнёс Пускин.

– Шаров громко засмеялся и грубое эхо его разнеслось по коридорам школы. – Николай Иванович, вам нужно уйти, – сказала Оленька, посмотрев на часы. Сюда придут дети… – Я не понимаю, а почему вы меня гоните? – Шаров с яростным недоумением уставился на Оленьку. Кстати, Пускин, мне тут сказали, что ты на ней женишься… Правда, что ли? Пускина как будто ударили по голове: ситуация была дрянная. Сказать «нет» – обидеть Оленьку, сказать «да» – безосновательно, по крайней мере, сейчас… Ольга Семёновна отреагировала тут же: – Дорогой Николай Иванович, вы первым бы узнали об этой радостной новости! Пускин стоял зелёный… Обуреваемый эмоциями он схватил Шарова за грудки, рывком поднял его, прижал к стене и, мигнув Ольге Семёновне, взвалил дебошира на спину.

– простонал Иваныч, когда Пускин свалил его со спины на диван в приёмной. – Александр Сергеевич, я пойду… – неловко проговорила Оленька. – Не поняла… – Оленька растерянно посмотрела на директора, тот в нервном возбуждении стал закатывать рукава рубахи… – Бюст Пушкина! – Ольга Семёновна, если вы заметили, на первом этаже, напротив зеркала, есть ниша в стене… Так вот, я подумал, что бюст Пушкина там будет неплохо смотреться… Оленька, восхищённо уставившись на Александра Сергеевича, в согласие кивнула: – Какая хорошая идея… – Вы, правда, так считаете?

– Ольга Семёновна озадаченно посмотрела на засыпающего управленца. Пускин, после того, как за ней закрылась дверь, медленно развернулся к Шарову и подумал: «Не хватало, чтоб ты ещё тут заснул, квадрат гипотенузы…».

– А всё-таки плохо, что у тебя коньяка нет, – и сбивчивая речь его сменилась ровным похрапыванием.

Бедный Пускин, перекрестив Шарова, вошёл в свой кабинет; у окна на широкой тумбе под белым атласом стоял бюст великого поэта.

Александр Сергеевич легонько потянул за краешек материи, и она картинно соскользнула с изваяния… «Дорогой друг… Помогите мне…» – чуть слышно произнёс Пускин и взглянул в окно.

В это время Ольга Семёновна Ясногор, чинно шествуя по асфальтовой дорожке от школы к общежитию, улыбалась мысли, которая внезапно её посетила: «Смотрит… Наверняка смотрит». Романтический порыв был прерван крикливым голосом Александры Дмитриевны: – Ольга Семёновна, утро доброе! Увидев потешную старушку, Оленька засмеялась: – Александра Дмитриевна, так утро прошло уже… Добрый день! – Митревна достала из бездонного кармана старого халата белый круглый будильник и уткнулась носом в циферблат. – Ильинична домой пошла – козу кормить, значит, два часа.

– А… – Оленька, посмотрела на часы, было ровно два. – Сентябрь, – Оленька насторожилась… – Понятно, – Митревна со вздохом пихнула будильник в карман. – Слушай, ко мне тут тимуровец забегал, большой такой, полоротый. Рвался грядки копать… Сказал, сегодня придёт, все грядки вскопает. Оленька оторопела: то ли радоваться, то ли печалиться… – Так кто таков-то, знаешь? – Знаю, Александра Дмитриевна… Это Василий Терпигорев, – упавшим голосом ответила Оленька. В правом крыле школы – на первом этаже – резко распахнулось окно. – резко бросила Ольга Семёновна, повернувшись к несносному ученику. Шаров пил до субботы… Дина Вениаминовна, жена неугомонного Иваныча, терпеливо сносила все его выходки: и когда тот, движимый идеалами свободы, выпустил на волю всю домашнюю животину, заливаясь при этом слезами искренней радости; и когда заказал на все скопленные деньги в одной из похоронных контор статую Перикла из белого мрамора; и даже тогда, когда чуть не спалил дом, пытаясь развести костёр, дабы согреться от нестерпимого алкогольного колотуна.

Беззаботно бродившую по окрестностям скотинку спустя день к дому Шаровых привёл всегда отзывчивый Коля Нечаев, за что Дина Вениаминовна горячо его благодарила.

Вернувшаяся во двор шумливая суета не была замечена хозяином, поскольку он уже мало что соображал… Поздно вечером, в пятницу, у Николая Ивановича началась белая горячка. И с ней справиться мог только Безруков, не раз выводивший Шарова из непотребного состояния. Олег Олегыч всегда ставил его на ноги и каждый раз читал долгую лекцию о причинах возникновения инсульта (так было и нынче). Вскоре Николай Иванович приходил в себя и с головой погружался в работу, а местные жители делали вид, что ничего «такого» и не происходило… Каждый из живущих в Чудном понимал, что груз, который тянет на себе глава, иногда бывает неподъёмным, но какими-то нечеловеческими усилиями Иваныч дело своё делает. Нежась в постели, она разрешила себе бездельничать весь день. Хочу!» – подумала она, завернувшись с головой в одеяло, и вдруг в полудрёме вспомнила, что как раз сегодня Александр Сергеевич хотел ей показать окрестности села. «А ведь того гляди, придёт с утра…» – мелькнуло в её голове. Скинув одеяло, Оленька вскочила с кровати, чем перепугала мирно спящую в шкафу Солярку, и заметалась, шлёпая голыми пятками по холодному полу.

После недолгих размышлений бросилась на кухню, поставила чайник и прыгнула в душ. – недоумевала Аллочка, потрясая в воздухе расчёской. – Он хотел мне окрестности показать… – Окрестности? По дуракову полю он тебя поведёт до соколовского хутора… – Алла, – выйдя из душа, сказала серьёзно Оленька, – он не такой… Он директор.

Или, может, потому ты ему отказать и не можешь, что он твой начальник? Я ни о чём таком не думаю… – отвернулась от неё Оленька. Я тебе сейчас ведро дам и попробуй только грибов не насобирать! Оленька засмеялась, плюхнулась на стул и минуты две не могла успокоиться.

У нас вон огурцов тьма тьмущая… – Дурочка ты совсем. Когда пойдёте из леса с полным ведром, так люди, глядя на вас, поймут, что вы действительно грибы собирали, а не любиться ходили… Оленька всплеснула руками: – Так мне что, из дома носу теперь не показывать на улицу? Ты в деревне живёшь, милая… Здесь люди через стены способны видеть!

– А я тебе скажу: к чистому человеку грязь не пристанет, – Оленька покачала пальцем перед самым носом Аллочки. Чутьё Оленьку действительно не обмануло: ровно в десять часов утра к общежитию подошёл Пускин.

– О, прибыл, – недовольно заметила Аллочка, глянув в окно.

– Входите, Александр Сергеевич, – милым голосом позвала Белова. Оленька искренне подивилась той перемене, которая на её глазах произошла в поведении Аллы. Предложи Александру Сергеевичу чай, – ласково улыбнувшись, проговорила Аллочка. Со смородиновым листом… – Нет, Ольга Семёновна, благодарю, я уже завтракал… – Александр Сергеевич, может, тогда кофе? Пускин ей не ответил… – Ольга Семёновна, предлагаю отправиться на экскурсию, которую я вам обещал. – Оля, ведро возьми, – сказала Аллочка сквозь зубы.

– Грибы собирать, – рыкнула в ответ Белова, резко встала из-за стола и ушла в свою комнату. Ольга Семёновна и Александр Сергеевич остались вдвоём. – Александр Сергеевич, на Аллу не обращайте внимание. Мы с ней до вашего прихода вели оживлённый спор, вот она и не отошла… Досталось вам… – Не я ли был предметом вашего спора? Мы не обсуждали вас… Просто Алла, на правах старшей, пыталась наставлять меня. – Ей кажется, что наши с вами встречи могут… – Могут рождать в головах односельчан всякого рода домыслы… – Вас это смущает, Ольга Семёновна? – Я, признаться, не задумывалась об этом, но Алла… – Вот и не думайте! Даю вам пять минут – вы, кажется, сказали, что вам хватит пяти минут, – и выдвигаемся! Погода сегодня не очень, того гляди дождь соберётся, поэтому гулять будем недолго.

Я вам, как и обещал, покажу наш стадион и лесной участок, где мы зарницу проводим. – Хорошо, – улыбнулась Оленька и направилась в комнату, – я скоро.

Когда они вышли на улицу, небо уже было затянуто серыми облаками – предвестниками затяжного дождя. – У-у-у, надо пошевеливаться… А то, пожалуй, дождь действительно нам все планы порушит, – Пускин поглядел на тяжёлые низкие тучи. – Тогда быстро идём через школьный сад к сосне, там спустимся с горы, и до стадиона рукой подать. – Оленька заметила, что на лице Пускина не было и тени улыбки. Очевидно, недавний разговор обрушил все его приятные ожидания… – …Оно сразу за стадионом находится. – А когда вы зарницу проводите, Александр Сергеевич? – Оленька, чувствуя свою вину, пыталась искупить её живостью диалога. Пускин резко остановился, и Оленька, шедшая за ним шаг в шаг, врезалась в него. Тут же отпрянув, жестом попросила извинения и спросила: – И клещей не боитесь? – Кроме шуток, Александр Сергеевич… – Ольга Семёновна, Оленька, все участники в специальных комбинезонах – ни один клещ не пройдёт!

Оленька предусмотрительно держала дистанцию, но теперь приходилось буквально кричать, поскольку ветер усиливался. – Мы готовимся к этому делу основательно… Задолго до начала, – и Пускин вкратце рассказал весь ход игры, поясняя отдельные моменты.