Поздравление С Днем Рождения Мне Пожалуйста

Две сросшиеся березы и еще одна своими вершинами образовали как бы силуэт Троицы! В благодарность Богу за то, что Троицыны дни принесли ему такую удачу, Александр Исаевич построит храм Троицы. И силуэт его будет таким же, как эта "березо-вая" Троица!

Он должен стоять где-нибудь на просторе среди русской природы. После страшного майского напряжения, после сверхволнений Поздравления С Днем Рождения Мне Пожалуйста июня муж расслабился.

Настраивается на более спокойную жизнь: намерен продолжать работу над "Кругом-96", но не будет торопиться, станет жить спокойно. Сама освобожденная от печатания, считывания, репродуцирования с последующим проявлением, я с воодушевлением принимаюсь за хозяйство.

И это приносит свои плоды: заслуживаю похвалы Александра Исаевича. Немного смешно, что произошло это так поздно, но ведь в Рязани мама всегда освобождала меня от хозяйственных дел. В своем новом настроении, потеплевший, подобревший, смягчившийся муж еще говорит мне: - Если буду вести себя не так, говори: "Саня, ты не великодушен!" С тех пор прошло одиннадцать лет. 1 И вот опять все та же наша дачка Борзовка (только без тебя!), опять май (только небывало жаркий - не такой, как тогда), все тот же домик (только поднятый на метр от земли, со смененным венцом вместо вконец сгнившего).

И печатаю не твой "Архипелаг", вообще не рукопись твою, не то, что еще только когда-то станет книгой.

Только уже не могу сбегать к твоему столику у Истьи, за которым ты готовишь для нас все новые и новые страницы, и сказать тебе, где, как мне Пожалуйста Поздравление С Днем Рождения Женщине кажется, не так ладно, и ты не ответишь мне как бывало: "Я же всегда прошу тебя читать вперед!" 1 Нижеприведенный отрывок написан в виде Поздравления С Днем Рождения Мне Пожалуйста А. Но на этот раз я не прочла вперед не по своей воле, не по своей вине. Что раздирает мне душу то болью за тебя, то болью за себя. Я не вижу красоты моих цветов, которые только и есть теперь моя семья.

Так когда-то ты умел одним неосторожным словом погасить во мне радость жизни. О ней писал Достоевский, о ней повторил ты в своей Доброе Утро Поздравление С Днем Рождения Пожалуйста нобелевской речи. А печатаю я отрывок VI дополнения к книге твоей "Бодался теленок с дубом" - твой ответ Томашу Ржезачу на его книгу "Спираль измены Солженицына" - книгу, недостойную ею называться, недостойную того, чтобы ты отвечал на нее.

Так я поняла, когда прочла ее в ноябре прошлого, 1978 года, и тут же кинулась стучаться в двери издательств и других учреждений, чтобы остановить эту ложь о тебе. Еще никогда ничего не читала я с таким отвращением. Да еще к тому же - бесконечные цитаты из моей книги "В споре со временем", искаженные обратным переводом, неверно толкуемые. И ты мог поверить Ржезачу, что я разрешила ему использовать мою книгу? Увы, сегодня, когда клевещут на меня, ты готов верить без оглядки! Между тем единственная моя встреча с Ржезачем состоялась исключительно как с переводчиком моей книги на чешский язык. Вспомни, на всякую клевету в твой адрес я реагировала болезненнее, чем ты.

Я решила сделать все возможное, чтобы остановить распространение этой книги. Мне должно было помочь то, что в книге много несуразностей. Зубов - в Экибастузском лагере, где они никогда на самом деле не были!), много противоречий (то ты хочешь быть арестованным, то мстишь за свой арест!); что книга легковес-на (свидетелем обвинения тебя - фронтовика выступает тот, кто с тобой не воевал, а тебя, лагерника, обвиняет тот, кто с тобой не сидел!). Я сделала выписки из книги Ржезача и разослала их тем, кто мог свидетельствовать против него, и Прослушать Скачать Поздравление С Днем Рождения получила ответы. Я убедилась в том, что некоторые свидетельские показания были полностью выдуманы. Я побывала, в частности, в деревне под Рязанью, у Агафьи Ивановны.

У нее никто не был, а тебя она вспоминает только добром. Просила передать тебе привет (вот еще почему, оказывается, я должна тебе написать!). Она передавала тебе, что соскучи-лась, что приглашает к себе хоть на недельку ("неужто не пустят?"). У меня язык не повернулся пересказать ей то, что якобы с ее слов написано о тебе в книге. Разве можно одинокому человеку давать пищу для душевных мук.

Свое мнение о книге Ржезача я написала в несколько инстанций, настаивая при этом на изъятии ее из обращения. Хотя ты прочел Ржезача раньше меня и ответ ему писал ранее меня, но мои возражения не печатались в типографии, а потому их прочли раньше твоих и - кто знает? - может быть, это хоть как-то повлияло на степень ее распространения. Представь, не так много нашла я в твоем отрывке аргументов, которые не были бы приведены мной! И со спокойной совестью, но с неспокойным сердцем вернулась к работе над своей книгой. Это твоя книга застала меня за работой над главой "От Пасхи до Троицы". И как не думал ты, что придется в "Теленке" писать о своем детстве, так и я не думала, что помещу в эту главу письмо1 тебе.

Ты написал в "Чаде" о своем детстве, уточнил историю со шрамом, которую, сознайся, ты любил придумывать. Да и твое фронтовое письмо № 246 об окружении дошло ко мне с опозданием на 34 года, а все же дошло! Но, скажи, как, справедливо негодуя на Ржезача, ты сам смог стать на путь клеветы? Почему не проверишь тот или другой факт, прежде чем бросать мне то или иное обвинение? Ведь ты сам приводишь в "Чаде" пример добропорядочности2. "И вот один швейцарский журналист написал мне в Цюрих письмо, что ему среди других документов представили вот такой, очевидно, большого интереса, копию посылает мне, но прежде, чем его напечатать, он, по добропорядочности журналиста (подчеркнуто мной. Так почему же ты сам не делаешь так по отношению ко мне? В августе 68-го года, живя в Рязани, я получу от него письмо: "Никогда не догадаешься, чем я сейчас горячей всего увлечен, - планом создания храма Троицы! Уже мне обдумывают места (вероятно, их поедем смотреть) и исполнителей. А у меня роятся дальнейшие мысли: чтоб он стал "приемлемым" местом для интеллигентной элиты, которая "стесняется" веры (вроде тебя), но в мой храм не будет зазорно ходить, а даже модно.

Там будут лучшие священники, изумительная роспись и хор, строгость службы.

лекторий с библиотекой - для диспутов и просвещения. Это - где-нибудь в Подмосковье, в очень живописной местности"1. И вот 2 сентября мы едем на своей машине в район Звенигорода.

Неожиданно найденная на дороге кисточка воспринимается как хорошее предзнаменование. Титов увлекся идеей храма не меньше самого Александра Исаевича. И как-то он говорит о нем в довольно большом обществе. При этом присутствует Юра Штейн, которого солженицынская идея строительства храма привела в ужас.

Впрочем, далеко не все и священнослужители отнеслись к идее с одобрением. Помню, как отец Виктор отговаривал мужа, убеждал, что гораздо важнее другое: восстанавливать разрушенные церкви! Лучше бы Александр Исаевич занялся Оптиной пустынью!

А Титов продолжал рисовать все новые и новые проекты. Когда он перед трехглавой церковью нарисовал еще крест с аркой, через которую все должны проходить, Александр Исаевич уже и сам был смущен захлестом его фантазии.

Один из последних проектов Титова с надписью "Буде!" по сию пору приколот на стене внутри нашей дачки.

Ко дню 50-летия Александра Исаевича дочь Титова вылепит из пластилина маленький храм Троицы. Разговоры о храме вылились в конце концов в очередную легенду, которая стала ходить по Москве весной 69-го года: Солженицын договорился с властями, что получает из-за границы деньги за свои романы и строит храм.

ОТВЕТ НА "СЛИТНЫЙ УДАР" Каковы же были последствия тех действий, которые предпринял Александр Исаевич во второй половине апреля? Когда он сначала разослал свое "Изложение"1 вместе с некоторыми другими документами, в том числе с пояснительной запиской, в которой он объявлял ответственным за печатанье "Ракового корпуса" на Западе секретариат СП.

Когда следом он послал в несколько инстанций письмо в связи с телеграммой журнала "Грани", в котором ответственность за печатанье за границей возлагал уже чуть ли не на госбезопасность в лице Виктора Луи.

И, наконец, когда он послал еще одно письмо с заверением, что "НИКТО из зарубежных издателей не получал от него рукописи "Ракового корпуса" и что НИЧЬЮ публикацию он не признает законной. " 1 Имеется в виду "Изложение заседания секретариата правления СП СССР 22 сентября 1967 года".

Кончился апрель, миновал май, вот и июнь уже идет, а Союз писателей все молчит! Сначала Союз писателей дал о себе знать осторожно: не прямо, а через Рязанское отделение Союза писателей. В начале июня к нам домой в Рязань пришло письмо от его секретаря: За последние полтора года в нашей писательской организации прошло несколько собраний членов Союза писателей. Несмотря на приглашения, ни на одном из собраний Вы не присутствовали.

Не проявили Вы интереса и к нашим "литературным пятницам". У товарищей по писательской организации создается мнение, что Вы - в нарушение устава СП СССР - по неведомым нам мотивам не желаете участвовать в работе организации, живете в отрыве от ее дел и забот. На что я, как секретарь писательской организации, вынужден обратить Ваше внимание.

Хотелось бы, Александр Исаевич, знать причины, мешающие Вам принимать участие в жизни родной писательской организации. Вот когда впервые появилась эта удачно найденная кем-то (уж, конечно, не Сафоновым!) формулировка, содержащая упрек "в нарушение устава СП СССР". Невольно вспоминается мое собственное беспокойство по поводу того, что муж не посещает заседаний Рязанского отделения СП. Это не могло бы послужить причиной для каких-то крайних мер в отношении него, но могло стать поводом.

Напомнив ему, что, начиная со своего письма съезду писателей, он все время держит Рязанскую писательскую организацию в курсе своих дел, в том числе и в курсе "разнузданной и безответственной кампании клеветы" против него.

Солженицын писал: "У меня нет возможности нигде опровергнуть эту клевету, ни письменно, ни устно. Обязанность именно Союза писателей, в том числе и родной рязанской организации, защитить меня от этих лживых нападок.