Поздравление С Днем Рождения Сына 16 Лет Проза

Когда большая часть рукописи отпечатана, мы с мужем налаживаем фоторепродуцирование. Снимать листы будем в верхней комнате на нашем раскладном зеленом столике. А над лестницей, прямо на полу, будет моя фотолаборатория: проявитель, фиксаж, бачки, кюветы и прочее. Когда стоишь на одной из ступенек лестницы, будто работаешь на столе. От стенки к гардеробу, то же наверху, протягиваем веревку - на ней будут сохнуть пленки - много-много пленок.

Пальцы болят от частого выкручивания пленок из аппарата.

Муж тщательно проверяет через лупу каждую пленку, каждый кадр.

Если где чуть зарезала - на следующей пленке эти страницы повторяются.

Используем каждую неполную страницу (конец главы), чтобы положить на чистую часть листа фотографию из тех, что будут служить иллюстрациями к "Архипелагу".

В письмах домой притворяемся, будто живем беззаботной, ленивой жизнью.

Маме и тетям идут от нас ничего не значащие открытки: 3 мая. Птички поют, кукует кукушка, березовая роща зеленеет.

Почти не было настоящих теплых дней, и потому нет ощущения, что мы живем на даче. Несколько раз ездили за продуктами, раз я была в Москве, а так все больше сидим на месте. Вряд ли будет много ягод - холода помешали цветам превратиться в ягоды. Казалось бы, мы ото всего отгородились в тот месяц май 68-го года, ото всего, кроме работы над "Архипелагом". И все же одно событие ворвалось в ту нашу, ото всего отрешенную жизнь.

Однажды, наведавшись в Москву, Александр Исаевич узнал, что на Шереметьевском аэродроме у Витторио Страда перед его вылетом в Италию при таможенном досмотре было изъято солженицын-ское письмо в газету "Унита". К счастью, мужу удалось принять некоторые меры к возможной повторной отправке своего "запретительного" письма. Сначала из таможни позвонили на квартиру Вероники (почему?) с просьбой передать Солженицыну, что его хотят видеть в таможне. Нам об этом сообщили, но муж решил никак на это не реагировать.

Еще через некоторое время в Борзовку, адреса которой почти никто не знал, пришло письмо из таможни: Александр Исаевич приглашался на шереметьевскую таможню к некоему Жижину. Муж мой и на этот раз решил было никак не реагировать. Но тут я не выдержала и сказала: - Ты дождешься, что они придут к нам сюда!

Если же таможня такую необходимость видит, то он предлагает встречу с ним на квартире у Туркиных, то есть у Вероники.

Для встречи Александр Исаевич назначил утро 27 мая, рассчитав, что к этому времени свою работу - подготовку рукописи "Архипелага" для печатания на машинке - закончит. Встречу с таможенниками (их пришло двое) Солженицын детально передал в "Теленке", и я не буду повторяться. Скажу только, что он, конечно, разыграл, что только сейчас, от таможенников, узнал о том, что у Витторио Страда было изъято его письмо в "Унита". При этом он выказал крайнее возмущение этим фактом и призвал таможенников к тому, чтобы исправить их промах и послать его письмо в "Унита". Какое решение приняли таможенники, что ими было сделано - не знаю. Но только 4 июня в "Унита" будет напечатано "запретительное" письмо Солженицына. Все же удалось с этим письмом прорваться в западную прессу! Из московской поездки Александр Исаевич привез трофей - "Раковый корпус", вышедший в итальянском издательстве "Мондадори" на русском языке еще в апреле. Это было сделать тем проще, что фамилии Солженицына нигде не было. Но еще более огорчительно было то, что в тексте были допущены ошибки, язык не полностью сохранен: "далевские" слова были приглажены. Вот его судьба: все будет выходить без его правки, без его контроля. В Москве Александр Исаевич виделся со Львом Копелевым, над которым сгущаются тучи, с Еленой Сергеевной Булгаковой и не виделся.

с Александром Трифоновичем, хотя Поздравление С Днем Рождения Взрослого Сына Проза От и был в "Новом мире". Елена Сергеевна передала Александру Исаевичу его слова. А что мне говорить?" И это он еще не знает, что там уже вышел "Раковый корпус" на русском языке.

И вдруг у меня всплывает вопрос, который я тут же задаю своему мужу: - Почему ты не написал, что получал передачи, посылки? А почему не хочешь поставить памятник тем, кто помог им выжить. И ничего, решительно ничего нет о самоотверженных женах своих друзей? Об Евгении Ивановне Паниной, о жене Копелева, о Екатерине Васильевне Семеновой, да и о многих других. Напомню читателю, что в сентябре 1963 года Солженицын подготовил и отправил Твардовскому отрывок из романа "В круге первом", в который он включил главы вокруг свиданий зэков с их женами, сопроводив (его письмом: "Женская тема", которой посвящен этот отрывок, тяготеет над моей совестью, я считаю ее для себя одним из главных своих долгов"1. Ибо отнюдь нельзя признать, что своим романом "В круге первом" Александр Исаевич исчерпал "женскую тему". "женская тема" им не только не исчерпана, но почти и не затронута. Но теперь, в 1968 году, та "женская тема" просто перестала интересовать Солженицына. Он видел, как рушились браки его друзей, и, вероятно, начинал признавать, что XX век не есть XIX век! Что преданность, героизм, способность на жертвы, на подвиг - в наш откровенно циничный век - не самые привлекательные женские черты! Впрочем, способность на жертвы от женщины и теперь требуется. Но выражаться она должна уже в другом: в том, чтобы уступить свое место тем, кто не страдал, не совершал подвигов, чья преданность не проверялась годами! А что касается совести - это качество, пожалуй что, "рудиментарное"2 во второй половине XX века! "Чему посмеешься - тому и поплачешь", - говорит русская пословица. Так, философия одного из персонажей пьесы "Свеча на ветру" - Филиппа, которую порицал положительный герой Алекс, да и сам автор, мало-помалу завладела главными героями "Круга первого".

Один за другим отступились они от своих жен, один за другим зачеркнули их подвиги, доказали ненужность их в наш век! Как всегда, для важных разговоров муж ушел с ними в лес.

Откуда эти гости получали информацию - мне неизвестно, у кого-то кто-то жил за границей. Но именно они сообщили, что сегодня в Цюрихе должен выйти "Круг первый" на русском языке.

Еще можно на днях отправить на Запад пленки "Архипелага".

Словно это было вчера, я отчетливо вижу мужа в нашей верхней комнатке, в мансарде, туго сматывающего пленки. На Днем Рождения Сына 7 Лет Маме Поздравление очереди - еще одна переработка и доработка "Круга первого", Это может показаться парадоксальным: ведь он уже выходит в свет - выходит в той редакции, которая в свое время была подготовлена для "Нового мира".

Однако даже Александр Исаевич понимает, что надо сделать хоть минимальную паузу. И 3 июня он берется за рукопись Жореса Медведева1 "Международные научные связи и национальные границы". Теперь нас в Борзовке трое: мы с мужем и Елизавета Денисовна. Мы с Александром Исаевичем едем в Обнинск, к Медведеву. Муж написал и оставил ему письмо, в котором очень похвалил работу и настаивал, чтобы тот отдал ее в самиздат. В тот раз между Александром Исаевичем и Николаем Владимировичем2, казалось бы, было полное взаимопонимание.

- публицист, научный сотрудник Научно-исследовательского института медицинской радиологии в г.

Вернувшись в Борзовку, мы застали Елизавету Денисовну с молотком и отверткой в руках: она переставляла замок на дверях.

В наше отсутствие она наконец-то дала волю своей активности!

Перед ним лежат два варианта: тот, что создавался летом 1964 года на прибалтийском хуторе и который мы с Елизаветой Денисовной тогда же отпечатали, и новомирский, который выходит на Западе. - Мне не нравится, как я писал роман, - слышим мы от него.

Говорит, что расстроен, что в таком виде его роман пойдет по свету (по-юношески написан!). Теперь он вернет выброшенную главу и напишет еще несколько. А потому назовем его сокращенно "Круг-96", в отличие от "Круга-87"! И пока готовится к изданию на разных языках мира "Круг-87" и вот-вот увидит свет, Солжени-цын строит ближайшие планы: "Сейчас за три месяца сделать "Круг-96", потом исполнить несколько небольших долгов - и сброшено все, что годами меня огрузняло, нарастая на движущемся клубке, и распахивается простор в главную вещь моей жизни - "Р-17"1.

К нам приехали сказать, что пленка улетит в ближайшие дни, но есть какие-то опасения. Муж решает на всякий случай уехать с дачи, переждать несколько дней на одной московской квартире. А в случае провала постараться скрыться хоть на какое-то время, хоть что-то еще успеть сделать. Мы остаемся на даче вдвоем с Елизаветой Денисовной. Об этом напоминают березовые ветки, которыми украшены стены домика. А настроение - в унисон с национальным трауром в США по Роберту Кеннеди, убитому несколько дней назад. Убирая в домике все, что свидетельствовало о проделанной здесь работе, мы с Воронянской обнаружили несколько листиков "Архипа".

То ли они были лишние, то ли случайно выпали из какого-то экземпляра.

Дождавшись темноты, пошли с Елизаветой Денисовной в уединенный уголок участка, выкопали ямку, зарыли сверток. Это было единственный раз, когда земля нашей затапливаемой в паводок Борзовки ненадолго приняла и спрятала от пытливых глаз "крамольные" страницы. Солженицын - недаром что писатель: он любит сгущать краски. Так, читая "Теленка", можно подумать, что все три дня Троицы Александр Исаевич провел в заточении: "И целый день - и еще день - и еще день - вся Троица в неизвестности. Я - уже самозаточен, только нет намордников и не ограничен паек"1. На самом деле в эти дни Александр Исаевич навестил, например, Копелева. Встретился у него с невропатологом, который уже и раньше давал ему советы. Он находит у мужа спондилез, рекоменду-ет делать уколы анальгина. А вторую половину дня 10 июня, ночь и первую половину следующего дня муж провел даже в Борзовке.

Договорились, что, если он до полудня 12-го не приедет, я должна отвезти на "Денисе" Елизавету Денисовну в Наро-Фоминск и поселить ее там в гостинице. Если все кончится благополучно, она снова может к нам вернуться. В тот последний вечер мы с Воронянской слушали в полумраке магнитофонные записи: рассказ моего мужа о какой-то очередной своей московской поездке, наш с ним разговор, его декламацию. В письме ко мне Елизавета Денисовна вспомнит потом об этом нашем с ней дне как об одном из "трудных, тяжких и беспокойных дней для сердца".