Поздравление Сестре На День Рождения Сына Своими Словами

— Так вот, мы сейчас до профессора зайдём к Виктору, посовещаемся и все трое выступим на собрании. — Борис, никуда не уходи: нужно сначала мясо провернуть в мясорубке. Рая появилась в дверях ванной, держа большую ложку, от которой шёл пар. — Боря, я тебя уже просила, а ты всё «некогда» и «некогда». Мясорубка тугая, я сама не могу, а мама ушла и велела приготовить котлеты.

Боря уставился на неё, сдвинув светлые, чуть заметные брови: — Слушайте, Раиса Петровна! Вам русским языком говорят: я тороплюсь, у меня поважнее дело, чем твои котлеты. Но Раиса Петровна не ушла, а, наоборот, шагнула поближе к брату: — Боря, вовсе я никуда не пойду, и ты тоже никуда не уйдёшь, пока не провернёшь мясо. Боря повысил голос: — Со старшими таким тоном не говорят! Взяв сестрёнку за плечи, Борис повернул её к себе спиной и легонько толкнул.

В коридоре они встретили Раю, которая несла под мышкой большую книгу. — Он взял со стула парадные брюки и сунул правую ногу в штанину, — Да, Лёвка, сегодня поборемся! Кому-то жарко станет, кому-то… — Он замолчал и опустил глаза вниз, на брюки. Приятели молча посмотрели друг на друга и подошли к висевшему на спинке стула пиджаку: там тоже пуговиц не оказалось.

Боря взъерошил волосы: — Срезаны, — хладнокровно сказал Лёва и кивнул на обеденный стол: там лежали пуговицы и ножницы.

Боря покраснел так, что лицо его стало темнее волос. Торопливо скинув брюки, он в одних трусах отправился в коридор. Боря загрохотал кулаками по двери и закричал таким голосом, что кошка свалилась с новой газовой плиты: — Раиса!

Громко дыша, Боря прошёлся по кухне и остановился перед Лёвой: — Как тебе нравится, а?

Они решили, что Боря станет пришивать пуговицы на брюках, а Лёва — к пиджаку. Борис оторвал от катушки нитку и подошёл к лампе, висевшей над столом.

Он слюнил нитку, разглаживал её между пальцами, задерживал дыхание, но нитка не лезла в ушко иголки. Тот рассмотрел как следует нитку и заявил, что она чересчур толстая. Она, правда, была розовая, но зато её быстро продели в ушко.

Пришивая пуговицу, Боря пять раз уколол себе палец и четыре раза порвал нитку. — А теперь четыре минуты прошло, — сказал Лёва, разглядывая его работу.

Он работал с большим самообладанием, пришил пуговицу правильно и затратил восемь минут.

После этого он встал со стула Поздравление С Днем Рождения Одногруппнику Своими Словами и размеренными шагами прошёлся по комнате. От профессора до школы — столько же… На одну штуку мы затратили… семь плюс четыре и плюс восемь… затратили девятнадцать минут… Теперь, конечно, дело пойдёт быстрее. Вторые Борины брюки мать распорола для перелицовки. Он кричал, что сегодня же оторвёт Раисе уши, что отныне не скажет с ней ни слова и что, если родители не перевоспитают её немедленно, он уйдёт из дому. — Раиса, вот что я тебе скажу: я тебя, так и быть, выпущу, но чтобы это было в последний раз! Боря вздохнул, подтянул трусы и продолжал уже совсем кротко: — Рая, послушай-ка, ты ведь не маленькая, так?

Лёва заглянул в замочную скважину и сказал убедительным тоном: — Рая, нужно всё-таки сознавать!

Борис долго грыз ноготь на большом пальце, потом открыл щеколду: — Ну ладно, Райка!

Под потолком в стене ванной было застеклённое окно. Напрасно товарищи упрашивали Раису выйти немедленно, говоря, что этак она не успеет пришить пуговицы. Два авторитетных члена краеведческого кружка покорились. Мясорубка была неисправная и очень тугая, но Боря вертел её с такой быстротой, что килограмм говядины очень скоро превратился в фарш. Лицо Бориса блестело от пота, но голос его стал по-прежнему строгим, когда он заговорил: — Вот тебе мясо. В ванной послышался какой-то шорох: это Раиса лезла на умывальник. — Я с вами потеряла много времени, а мне нужно ещё снять бельё с чердака. Мне одной раза четыре пришлось бы на чердак подниматься, а вы вдвоём сразу всё бельё унесёте. Борису очень хотелось плюнуть на всё и взять Раису измором, проучить хорошенько эту девчонку. Но он подумал, как будет глупо, если он не попадёт к профессору и на заседание кружка. Кончилось дело тем, что они с Лёвой отправились на чердак, принесли оттуда бельё и показали его Раисе. — Увидишь, — шепнул Борис товарищу, — только пришьёт пуговицы, все уши оторву! — Он посмотрел на дверь и сказал громко: — Ну, Раиса! — А теперь… теперь самое последнее, — решительно заговорила Рая.

Теперь повторяйте оба вместе: «Мы даём честное пионерское слово, что даже пальцем не тронем Раю, когда она выйдет из ванной».

Повторять эту фразу было для краеведов труднее всего. Щёлкнула задвижка, дверь открылась, и Рая быстро прошла мимо краеведов. За всю дорогу они не сказали ни слова, и на бурном заседании краеведческого кружка оба хранили угрюмое молчание. День, когда я впервые почувствовал себя самостоятельным, врезался мне в память на всю жизнь. Накануне вечером мама и папа сидели на лавочке у подъезда нашего большого нового дома и спорили. — Говори что хочешь, Михаил, а я знаю одно, — твердила мама, — если мы Лёшку оставим здесь, для меня вся поездка будет испорчена. Здесь даже соседей нет знакомых, чтобы присмотреть за ребёнком. Папин товарищ по работе, полковник Харитонов, пригласил родителей провести воскресенье у него на даче, но меня туда брать было нельзя, потому что сынишка Харитонова болел корью. Мама никогда не оставляла меня надолго одного — ей всё казалось, что я ещё маленький ребёнок. В новом доме мы поселились несколько дней тому назад, ни с кем из соседей ещё не познакомились, поэтому мама хотела «подбросить» меня на воскресенье к своей приятельнице, жившей на другом конце города. Папа возражал, говоря, что неудобно беспокоить приятельницу и что пора приучать меня к самостоятельности.

Я стоял и слушал этот спор, от волнения выкручивая себе пальцы за спиной. Провести хотя бы один день без присмотра взрослых и так было моей давнишней мечтой, а теперь, когда мы переехали в новый дом, мне этого хотелось с удвоенной силой. Причиной тому была Аглая — смуглая темноглазая девчонка, известная как заводила среди здешних ребят. Эта Аглая мне очень нравилась, но я чувствовал, что она относится ко мне с пренебрежением, считая меня маленьким мальчиком, да к тому же маменькиным сынком. Мне казалось, что день, проведённый самостоятельным человеком, позволит мне возвыситься в её глазах. К моему огорчению, Аглая находилась тут же, во дворе.

Она прыгала на одной ноге, толкая перед собой камешек, слышала весь унизительный для меня разговор папы с мамой и время от времени вставляла, ни к кому не обращаясь: — У! Я сколько раз себе сама обед готовила, не то что разогревала. Я косился на Аглаю и тихонько, но вкладывая в слова всю душу, убеждал: — Ну, мама! Ну ты только послушай, как я буду жить: вы уедете, я пойду немножко погуляю… — Дверь захлопнешь, а ключ оставишь дома… — И вовсе нет!

Я ключ ещё вечером положу в карман… Значит, пойду погуляю… — Тебе домашнюю работу надо делать, а не гулять. Скоро первое сентября, а ты и половины примеров не решил. Значит, вы уезжаете, я сажусь делать примеры, потом захотел есть — включаю газ… — Ещё с газом что-нибудь натворит, — пробормотала мама. Я давно уже газ… — начала было Аглая, но в этот момент прибежал Антошка Дудкин с большим листом бумаги в руках. — сказал он Аглае, и они вдвоём прикрепили к парадному написанную чернилами афишу. Она гласила, что завтра в пять часов вечера в клубе имени Полины Кожемякиной состоится спектакль пионерского драматического кружка. Было решено, что родители уедут с шестичасовым поездом, а я встану, как обычно, в восемь, сам уберу квартиру, сам приготовлю себе чай, сам накормлю и выведу погулять таксу Шумку, сам (то есть без понуканий) решу десять примеров и сам разогрею себе обед. Для меня всё это было так ново, так радостно, как иному мальчишке возможность пожить на необитаемом острове. Ночью я долго не мог уснуть, а когда проснулся солнечным утром, в квартире стояла необычная тишина. Только Шумка, чесавшая себе за ухом, мягко постукивала лапой по полу. Я вскочил с постели и в одних трусах, уперев кулаки в бока, громко насвистывая какой-то марш, отправился обозревать свои владения.

Убирая квартиру, я не просто подмету паркетный пол, а заново натру его воском; я даже вычищу и повешу в шкаф папин старый мундир, оставленный им на спинке стула. Примеров я решу не десять, как мы с мамой уговорились, а все двадцать штук. Вечером, если Поздравление Матери На День Рождения Сына 3 Года папа с мамой задержатся, я разогрею для них ужин, заверну его в старое одеяло, как это иногда делала мама, а сам лягу спать, оставив на столе записку: «Котлеты и картошка горячие, в кухне, на табурете».

Словом, теперь мама узнает, как глупо было с её стороны бояться оставить меня одного. Я быстро оделся, умылся и собрался было вывести Шумку, которая уже скулила у двери, но тут меня осенила такая мысль: а что, если заодно пойти в магазин и купить чего-нибудь себе к завтраку? Ведь одно дело, когда в магазин тебя посылает мама, и совсем другое, когда ты сам захотел чего-нибудь, пошёл и купил. Ради такого удовольствия не жалко было истратить трёшку из пятнадцати рублей, скопленных на аквариум.

Через минуту, держа Шумку на поводке, я шёл по двору, шёл неторопливо, степенно, поглядывая на Поздравления Сестре На День Рождения Сына Своими Словами квартиры в первом этаже, где жила Аглая. Вдруг как раз из её окна вылетела и шмякнулась к моим ногам дохлая ворона. На то клуб есть, чтобы репетировать, там и ходите на головах, а людям покой надо дать.

Вслед за этим из подъезда выскочил и подхватил на бегу ворону рыжий мальчишка с лицом, казалось, состоявшим из одних веснушек. За плечами у него в виде Поздравление Сестре На День Рождения Сына Своими Словами болталось синее одеяло, на котором были нашиты узоры из серебряной бумаги от чая, на голове сидела корона, обклеенная той же бумагой.

За ним, прижимая к груди ворох цветных тряпок, выскочила такая же рыжая девчонка, за девчонкой — Антошка Дудкин, одетый как обычно, а за Антошкой выбежала Аглая.

Аглая мне нравилась даже в самой затрапезной своей одежде, даже тогда, когда она выбегала во двор в старом материнском жакете, доходившем ей до колен, и в драных валенках на тонких ногах.

А тут… тут она предстала предо мной в наряде сказочной принцессы. На ней было платье из марли, раскрашенной голубой, розовой и жёлтой красками; на шее блестело ожерелье из разноцветных стеклянных бус, какими украшают ёлки; два крупных шарика от этих бус болтались на ниточках под ушами, надо лбом в тёмных волосах блестела мохнатая ёлочная звезда, а две такие же звезды, но поменьше, украшали стоптанные тапочки.