Поздравления С Днем Рождения Женщине Врачу Узи

— Никогда больше я отсюда не выйду, — замогильным голосом ответил Эмиль. Тут мама Эмиля увидела, что ее мальчуган стоит у окна столярной с ружьем в руках. А когда наконец поняла, что он не шутит, с плачем бросилась в дом и разбудила папу. — Эмиль сидит в столярке и не хочет выходить, — всхлипывала она. И все вместе — папа с мамой и маленькая Ида — помчались в столярную. Альфред и Лина, миловавшиеся на Поздравления С Дне Рождения Женщине Врачу Узи людской, вынуждены были, к великой досаде Лины, бежать вместе с ними. Надо было помочь уговорить Эмиля выйти из столярной. Папа не знал, что хранилось у Эмиля в жестяной банке за верстаком. Хитрый Эмиль заранее позаботился о том, чтобы не умереть с голода.

Ведь никогда не знаешь, в какой день и час снова угодишь в заточенье. Поэтому он всегда держал про запас еду в своей банке. Теперь там лежали белый хлеб и сыр, несколько ломтиков холодной свинины, горсточка сушеных вишен и довольно много сухарей. Воины в осажденных крепостях выдерживали осаду с меньшим запасом провизии.

Эмиль представил себе, что столярка — осажденная крепость, и он будет защищать ее от всех врагов.

Храбрый, как настоящий полководец, он стоял у слухового оконца и целился из ружья. — О, Эмиль, милый мой мальчик, не говори так, а лучше выходи скорее, — всхлипывала мама.

Эмиль был неумолим, не помогло даже предложение Альфреда. — Слышь, Эмиль, выходи, пойдем на озеро купаться вдвоем — только мы с тобой! И когда все увидели, что ни угрозы, ни просьбы не помогают, папе с мамой и маленькой Иде пришлось вернуться домой и лечь спать. Мама и маленькая Ида плакали в три ручья, а папа только вздыхал, лежа в постели, — ведь и ему не хватало его мальчугана, который обычно лежал вон там в кроватке: кудрявая головка на подушке, а сбоку — кепчонка и ружье. Понятно, Лина была не из тех, кто скучал по Эмилю, и не из тех, кому хотелось идти спать. Ей хотелось спокойно посидеть на крылечке с Альфредом, и она была даже рада, что Эмиль остался в столярной. — Кто его знает, сколько этот проказник усидит на месте, — пробурчала она и, тихонько подойдя к двери, закрыла дверь на засов.

Альфред так рьяно играл на гармошке и пел, что не заметил коварства Лины. «Скачет с поля брани молодой гусар…» — распевал он. Эмиль слушал его, сидя на своем чурбане, и тяжко вздыхал. Лина, обвив шею Альфреда, как всегда, нашептывала ему что-то на Поздравления С Дно Рождения Женщине Врачу Узи, а Альфред отвечал, как всегда: — Ну да ладно, женюсь на тебе, так уж и быть, коли тебе это в самом деле позарез надо, только спешить-то некуда… — Хоть бы на будущий год, а? — упрямо твердила Поздравления С Дна Рождения Поздравления С Днем Рождения Верующей Женщине Проза Женщине Врачу Узи, и тогда Альфред, вздохнув еще более тяжко, чем Эмиль, запел про «Невесту льва». Эмиль слушал эту песню, сидя в столярной, и думал о том, как было бы здорово пойти с Альфредом на озеро. — Я мог бы спокойненько пройтись с Альфредом и искупаться, а потом снова залезть в столярку, раз мне так теперь захотелось… Эмиль бросился к двери и откинул крючок.

Но что толку, если зловредная Лина заперла дверь на засов? Дверь не поддавалась, хотя Эмиль толкал ее изо всех сил. Однажды, после одной из своих самых отчаянных проделок, Эмиль убежал отсюда через окошко.

Но после этого случая папа приколотил снаружи поперек окна доску, чтобы Эмиль не повторил своего номера, а то еще чего доброго свалится в крапиву, которая растет под окном. Папа явно заботился о своем мальчугане и не хотел, чтобы он обжегся крапивой. «Через окошко теперь нельзя, — размышлял Эмиль, — через дверь тоже. Как же мне отсюда выбраться?» Он задумчиво уставился на открытый очаг.

Очаг сложили в столярной, чтобы зимой там было тепло и чтобы папа мог, когда понадобится, развести огонь и растопить столярный клей. — Придется через трубу, — решил Эмиль и тут же забрался в очаг, где было полно золы, остававшейся с прошлой зимы.

Зола ласково обволокла его босые ноги и забилась между пальцами.

Эмиль заглянул в трубу и увидел кое-что интересное. В дымовом отверстии прямо над головой висел красный июльский месяц и глазел на него. И, упираясь в закопченные стенки трубы, он полез вверх. Если ты когда-нибудь лез по узкой трубе, ты знаешь, как это трудно и каким чумазым выбираешься оттуда.

Ни о чем не подозревая, бедняжка Лина, сидя на крыльце людской, висла на шее у Альфреда. Но ведь Эмиль пообещал, что она еще кое-что увидит, и она в самом деле увидела. Подняв глаза, чтобы взглянуть на месяц, она в тот же миг закричала так, что крик ее разнесся по всей Лённеберге. В Смоланде мюлингами называли привидения в обличье маленьких детей, и в старые времена их все очень боялись. Лина, верно, тоже наслушалась от Крёсы-Майи жутких историй про страшных мюлингов, которые могут привидеться людям, и поэтому так испуганно закричала, увидев на трубе одного из этих маленьких страшилищ с черным-пречерным лицом. Альфред же, взглянув на мюлинга, только рассмеялся. Выпрямившись во весь рост, в почерневшей от сажи рубашонке, Эмиль стоял на крыше, решительный, как полководец. Подняв к небу свой черный от сажи кулачок, он заорал так, что слова его разнеслись по всей Лённеберге: — Сегодня вечером столярка будет разрушена, и я никогда больше не стану здесь сидеть! Альфред подошел к стенке столярной и встал, раскинув руки, как раз под трубой, откуда вылез Эмиль. — сказала злющая-презлющая Лина, устраиваясь спать на своем диване. Эмиль и Альфред купались в черной воде хуторского озера среди белых водяных лилий, а в небе висел красный, как фонарь, июльский месяц и светил им. Наискосок через озеро пролегла широкая лунная дорожка, а берега окутала черная мгла.

Наступила ночь, и вместе с ней пришел конец и дню двадцать восьмого июля. Но последовали новые дни, и что ни день — новые проделки Эмиля. Его мама столько писала в синюю тетрадь, что у нее даже рука заболела, и в конце концов тетрадь была исписана вдоль и поперек. — Скоро в Виммербю ярмарка, и раз я все равно поеду в город, воспользуюсь случаем и куплю тетрадь.

А то как бы она описала все проделки Эмиля в день ярмарки! — Он пайдет далеко, если даживет до тех пор, когда павзраслеет. Эмиль, конечно, мало-помалу повзрослел, а потом стал председателем муниципалитета и самым славным парнем во всей Лённеберге. Но теперь расскажем по порядку о том, что случилось однажды на ярмарке в Виммербю, когда Эмиль был еще маленький. СРЕДА, 31 ОКТЯБРЯ Как Эмиль добыл коня и перепугал насмерть фру Петрель и всех жителей Виммербю. Каждый год в последнюю среду октября в Виммербю бывала ярмарка. И уж поверьте мне, с самого раннего Поздравления С Дна Рождения Женщине Врачу Узи до позднего вечера в городке не прекращалась веселая сутолока и царило праздничное оживление. Жители Лённеберги и окрестных приходов все до одного спешили на ярмарку, кто за чем: продать быков, купить свиней, выменять лошадей, встретиться со знакомыми, присмотреть жениха, полакомиться мятными леденцами, сплясать шоттис[9], ввязаться в драку и вообще развлечься каждый на свой лад.

Однажды мама Эмиля, которой хотелось узнать, сметлива ли ее служанка, спросила Лину, может ли она перечислить самые крупные праздники в году.

И Лина ответила: — Сдается мне, это — Поздравления С Дно Рождения Женщине Врачу Узи, Пасха да ярмарка в Виммербю! Теперь ты понимаешь, почему каждый спешил в Виммербю именно тридцать первого октября. В пять утра, когда на дворе еще стояла кромешная тьма, Альфред впряг Маркуса и Юллан в большую повозку, и все обитатели Каттхульта — папа и мама Эмиля, Альфред и Лина, Эмиль и маленькая Ида — отправились в путь.

Лишь Крёса-Майя осталась дома — присматривать за скотиной.

— Бедная Крёса-Майя, неужто тебе не хочется съездить на ярмарку? — Это нынче-то ехать, когда прилетит большая комета? Нет уж, спасибо, я хочу помереть дома, в Лённеберге, где мне каждый камень знаком.

Дело в том, что в последнее время жители Смоланда ждали появления огромной кометы, и в городской газете оповестили, что как раз тридцать первого октября и прилетит дымящаяся комета.

Возможно, она упадет с такой силой, что наша Земля разлетится на тысячи кусочков. Ты, верно, не знаешь, что это за штука — комета, да и я не очень-то в этом смыслю, но кажется, это отколовшаяся часть звезды, которая несется в пространстве неведомо куда.

Все жители Смоланда до смерти боялись кометы, которая ни с того ни с сего могла расколоть Землю и положить конец всякому веселью. — Чего тут гадать, эта дрянь упадет точно в день ярмарки в Виммербю! — Ну да пускай, лишь бы не принесло ее раньше, до того, как мы успеем вернуться домой! Она таинственно ухмыльнулась и подтолкнула локтем Альфреда, сидевшего рядом с ней на заднем сиденье. На коленях у них пристроились маленькая Ида и Эмиль. Я и забыла рассказать, каким знатным конюхом и кучером был Эмиль.

Альфред обучил его всему, что только можно знать о лошадях.

Вот Эмиль и поднаторел в этом деле как никто другой в Лённеберге, и обходился с лошадьми половчее самого Альфреда. Теперь он сидел на коленях у отца и правил как заправский кучер. В самом деле, этот парень умел держать вожжи в руках! Ночью прошел дождь, а утром туманная осенняя мгла плотной пеленой окутала Лённебергу и весь Поздравления С Днем Рождения Женщине Учительнице Открытка Смоланд. Над верхушками деревьев еще не забрезжил рассвет, и лес вдоль дороги, по которой ехали обитатели Каттхульта, стоял мрачный, отяжелевший от дождя. Однако никто не унывал, а Маркус и Юллан бежали так резво, что только комья размокшей глины летели из-под копыт.

Это была старая, заезженная кобыла, которая охотнее дремала бы у себя в стойле. Эмиль давно приставал к отцу, чтобы тот купил молодого жеребца в пару Маркусу. И вот теперь, думал Эмиль, настал долгожданный час, ведь они едут на ярмарку. Старушке Юллан еще придется побегать в одной упряжке с Маркусом не один годок. Она терпеливо трусила рысцой по холмам, и Эмиль, который любил старую добрую лошадь, пел, как всегда, когда хотел ее немножко подбодрить: Кобылка чуть трусит рысцой.

Подыскав удобное местечко для Маркуса и Юллан неподалеку от ярмарки, все отправились по своим делам. Мама Эмиля с маленькой Идой, ухватившейся за ее подол, пошла купить синюю тетрадь да продать шерсть и яйца, которые привезла на ярмарку. Лина тотчас потянула Альфреда в кондитерскую выпить кофейку; ей и в самом деле удалось утащить его с собой, хотя он отчаянно сопротивлялся, потому что ему очень хотелось пойти вместе с Эмилем и его папой на ярмарку.