Поздравления С Днем Рождения Татьяне 40 Лет

Объясняю, что у меня тяжелое настроение и потому не могу приехать. Ведь та, которая хочет отнять у меня мужа, - ее крестница, крестница Юдиной! Даю себе клятву, что, если увижу Юдину ни за что не скажу ей, кто та женщина.

Немыслимо нанести человеку, да еще тяжелобольному, такой удар! (Она сменила свою квартиру на меньшую, чтобы расплатиться с долгами, которые делала для других, а сама попросту нищенствовала.) Как всегда, ясная. - горько воскликнула я, вспомнив когда-то слышанную в цирке остроту клоуна: "Долой старую женщину! Я невольно стала сетовать, как нелегка была моя жизнь с Александром Исаевичем, в чем только не приходилось уступать, себе отказывать. Напомнила Марии Вениаминовне, как когда-то в ответ на мои слова об одиночестве на даче - нет детей и никого не могу позвать, чтоб не помешать ему работать, - она остановила меня: "Не смейте жаловаться!

Любая бы с вами поменялась!" - Зачем же я послушно терпела все это?

Но услышанное дало ей почувствовать всю глубину моего несчастья. Только одной маме я созналась, что никуда не уеду на праздники. Николай Иванович сказал мне, что свою "Молитву", которую я дала ему прочесть, я написала на слишком высоком уровне, что мне не избежать огорчений, но что я должна жить с нею, со своей "Молитвой". Делился с Николаем Ивановичем, что хотел, предприняв со мною поездку, хорошего дня, а я сорвала его. Николай Иванович внушает мне, что я должна понять: сейчас ребенок- его горячая точка!

Я должна это учитывать, на что-то набраться терпения. В общем, Александр Исаевич, по его словам, расположен ко мне доброжелательно. С 5 ноября я засела в своей большой комнате-зале с модернистскими картинами, виденными Светловой, и стала трудиться над папками. Я поняла, что музыка на ноги меня сейчас не поставит, только работа.

Работа, к которой я шла, шла, пришла и которую, оставшись жить, уже никогда не покину. Однако от папок меня перетянули к себе Санины письма: сначала нынешние, а потом и прошлые. По мере того как я читала их, меня все больше и больше охватывало чувство непостижимо-сти происходящего. Я стала делать выписки из них, а в промежутках обращалась к Сане, напоминала ему, будила его память. Но прежде писем как лейтмотив звучали слова его тоста: "До гроба вместе!" тоста, произнесенного в день нашего 25-летия, 27 апреля этого года.

Потом шли выдержки из июльских писем его мне в Прибалтику - таких ласковых, таких сердечных. После этого - письмо конца августа, когда он решился написать мне о ребенке.

И в открытке, посланной следом мне до востребования, снова: "Ты сама, сама все будешь решать".

я сам не подозревал какое это серьезное явление - ребенок (да вся область отцовства-материнства от меня закрыта была)". Но передо мной лежало мое стихотворение "Перед тобой я не была святою", написанное мной в феврале 1962 года.

в строке - "Я чувство матери изведала сполна" - под словом "матери" Саня поставил знак вопроса. Он, от которого "была закрыта вся область отцовства-материнства", не поверил в мои чувства! А ведь именно чувством материнства пренебрегла я в свое время ради вновь вспыхнувшей любви к нему! хотя все мы этому сопротивлялись, в том числе и Наташа, - оказалось, что это сильнее нас, и, значит, иначе быть не могло. Наташа внесла в мою жизнь огромное счастье и вообще все то, чего в ней не хватало эти годы"1. я завидую сам себе, что мне выпало это пережить!"2.

Меня заново потрясли письма периода нашего воссоединения.

Я делала длинные выписки из них, я снова ощущала ту могучую силу любви, которая тогда влекла нас друг к другу: ". прежняя любовь захватила с такой силой, что я почувствовал себя ничтожным в ней.

с моей Наташкой у меня так быстро и на основе, кажется, еще более прочной, чем раньше, восстановилась та супружеская гармония, которая создает ощущение всей полноты жизни!" 4. "Мы с Наташей души друг в друге не чаем, - кажется, никогда прежде так не любили друг друга, как сейчас. Умри я в 53-м году - я не узнал бы настоящей любви"6.

До чего же потрясла меня ты и эти трое суток с тобой.

Вчера и сегодня все пело во мне, жизнь воспринималась как сплошной праздник, я не мог вместить всего счастья, оно выплескивалось из меня, я готов был раздавать его людям целыми охапками. До сих пор свою болезнь я воспринимал совершенно спокойно. "Я умоляю тебя, девочка моя, будь тверда до конца и без единого компромисса!"1.

"Все-таки это поразительно: если встреча превзошла и твои, и мои ожидания, - значит, была какая-то могучая сила, действовавшая помимо нас и поверх нас.

Мы должны радоваться и гордиться, что она допустила нас на такие вершины! Люблю-люблю-люблю тебя, единственная моя, жизнь моя.

"Я обещаю тебе, что я тверд в своем слове: я все тебе простил, люблю тебя вновь и готов соединить наши жизни навсегда"3. Хочется всегда доставлять тебе радость, и чтобы радость эта никогда не исчерпывалась"4. "Все меня поздравляют с твоим возвращением - и я чувствую себя действительно переродившимся и безмерно богатым оттого, что у меня есть такое сокровище"5. Дал бы только Бог, чтобы болезнь не вырвала меня из этой прекрасной занимающейся зари.

Может быть, всю жизнь мы жили и все пути прошли - для этих самых лет?

Я люблю тебя ПРЕДАННО и БЕЗ ОСТАТКА - этого не бывало никогда прежде"6. А вот письмо, в котором он сам дает оценку своим нынешним действиям: ". религии и нравственности всего мира запрещают женитьбу на жене живого мужа"7. Если тот - настоящий, он не простит этому, сегодняшнему! Зачем позволять ему совершить то, что исправить будет уже невозможно. Позже, уже живя в Рязани, Саня писал Зубовым: "Мы с Натусъкой живем совершенно неразливно и тем больше значим друг для друга, что нет у нас детей и что с нашей смертью окончимся и мы.

Но оба мы сейчас совершенно не жалеем, что нет детей: вырастает существо большей частью тебе чужое и неблагодарное, вижу это повсеместно"8.

"Минутами кажется, что 38 лет я только добирался до настоящей жизни и вот сейчас она наступила"9. Ведь все эти письма, писанные в Рязань, читались мною, проходили через меня. Какую безграничную веру в нашу неразрывную общую жизнь вселяли они в меня!

Разве это изменит его решение в его нынешней одержимости. Но когда-нибудь он не простит себе того, что совершает! Моя убежденность когда-нибудь станет и его убежденностью.

И я пересаживаюсь за свою "Колибри" и начинаю в нескольких экземплярах делать выпечатки из прочитанных писем, озаглавив их: "Вокруг нашего воссоединения". 8 ноября я погружаюсь в чтение Саниных писем военных лет. Но в письмах последних предарестных месяцев - тревога, сомнения, споры о жизни после войны. "Будучи у меня на фронте, ты сказала как-то: не представляю нашей будущей жизни, если у нас не будет ребенка. Ну, а я вот не представляю нашей жизни, если у нас будет ребенок.

Написать художественную историю Октябрьской революции могу, может быть, только я один, да и то - разделив свой труд с Кокой1.

Настолько непосилен этот труд для мозга, тела и жизни одного человека"2. А в самом последнем письме, полученном мною от мужа с фронта и написанном им за четыре дня до ареста, были такие строки: "Весной 44 г.

я увидел, насколько еще эгоистична твоя любовь, насколько ты полна еще предрассудков в отношении семейной жизни. "Мы будем жить так", "я не представляю себе жизни без этого, без того (без ребенка, в частности)"3. Утром 9 ноября я дала телеграмму своим друзьям, бывшим сослуживцам по Рязанскому сельскохозяйственному институту, которые жили теперь в Великих Луках: "Прошу срочно телеграфировать пожить вас недельку".

Итак, прочтя в письмах Александра Исаевича приговор самому себе, я приняла решение бежать от развода.

Я спасала не только себя - я спасала и его тоже, я спасала душу его! Всеволод Дмитриевич говорит мне о звонке Юдиной, которая от кого-то все же узнала, кто она. Всеволод Дмитриевич еще добавляет, что отец Александр, узнав Поздравления С Днем Рождения Женщине 50 Летием о происходящем в личной жизни Солженицына, плакал.

Я зачитываю отцу Всеволоду некоторые цитаты из писем своего мужа - те цитаты: "Я обещаю тебе, что я тверд в своем слове: я все тебе простил, люблю тебя вновь и готов соединить наши жизни навсегда". "Я считаю его негодяем за то, что он соблазнял к женитьбе жену живого мужа". - Вы должны выступать не в роли просительницы, а в роли обвинительницы.

Во всяком случае - до того времени, когда вручают нобелевские награды, а это всегда происходит 10 декабря, накануне дня рождения моего мужа. Для него эти праздники в этом году сольются в один. Разделит нас с ним граница, как когда-то разделила колючая проволока. Возьму и "Колибри" с собой, и бумагу, и копирку, и разные материалы, письма, кое-что из уже написанного, чтобы продолжать. Нагрузилась так, что еле добрела до остановки автобуса.

Сдаю в камеру хранения все, кроме самого ценного: писем и всего, относящегося к моей работе. Пойму за это время, смогу ли пожить у них еще: будет ли мне там работаться, не буду ли очень в тягость. А потом поеду в Ригу, где много друзей, много родных душ. Снова беру такси и еду дальше по проспекту Мира, а потом в Медведково, к Владимировым, где сейчас живет моя мама. И уже вместе с мамой на том же такси - в другой конец Москвы, к Соколу, к Веронике.