Поздравления Тем У Кого День Рождения 1 Апреля

Да, это, по правде говоря, просто необходимо, уверяла она.

И она в самом деле заставила всех плясать вокруг елки. Даже солидные С День Рождения Женщине Красивые Поздравления Наталья старики-крестьяне и толстые матушки-крестьянки бегали, согнувшись, вокруг елки и пели так, что просто гром гремел: Виппен-типпен пек лепешки, Пек лепешки я, Собралась у нас в пекарне Целая семья. Мама Эмиля также отплясывала живо и в свое удовольствие. Потому что раз уж так необходимо играть со своими детьми, она хотела, в самом деле, сделать все, что в ее силах.

Но он стоял там и смотрел на пляшущих, и вид у него был очень довольный. Частично оттого, что он с помощью мамы Эмиля и небольшого количества теплой воды освободился от злосчастного снежка. А частично оттого, что гости его так радовались и были так оживлены. Потому что, когда все наплясались вволю, учительница решила, что теперь, пока они отдыхают, им надо играть сидя.

Она знает одну такую игру — очень веселую, сказала учительница. Игра называлась: «Поеду в город и раздобуду себе женишка!» А теперь все должны научиться, как играть в эту игру. — пригласила служанку учительница, показав на стул, поставленный ею посреди горницы.

Лина не знала, что из этого получится, но уселась, хихикая, на стул, как ей и велели. И тогда учительница сказала: — Теперь говори: «Поеду в город и раздобуду себе женишка!» Лина еще громче захихикала, но послушно повторила эти слова. — Пожалуй, надо мне сходить на скотный двор, посмотреть, что там и как, — произнес он. И мигом, не успели оглянуться, как он уже скрылся за дверью, да, да! И все-таки он и не подозревал, какая это коварная игра.

Учительница достала откуда-то старую меховую шапку и нахлобучила ее Лине на глаза. — Итак, — сказала учительница, — ты была в городе и раздобыла себе женишка! — Ты должна сказать «да» или «нет», — рассердилась учительница. — Я буду тыкать пальцем во всех этих господ подряд, и одному из них ты должна сказать «да»!

И Лина тотчас же попалась на удочку и в неразумии своем сказала «да». Тогда учительница стащила с нее шапку и сказала, что теперь Лина должна подойти и поцеловать торпаря из Кроки. — Тогда тебе придется заплатить штраф в десять эре, чтобы откупиться, — возразила учительница. Но папе Эмиля игра пришлась не по вкусу: — Никогда ничего подобного не слышал! — И это таким вот дурацким фокусам обучают у вас в школе?! Теперь абсолютно все до единого желали видеть, как Лина целует торпаря из Кроки. Да, да, ведь у нее не было десятиэровой монетки, чтобы откупиться.

— Была не была, — решилась Лина и отпустила поцелуй с такой быстротой, что он никому не доставил радости, и меньше всех — торпарю из Кроки. Потому что началось то, что в дальнейшем во все времена стало называться в округе «великий поцелуйный пир в Каттхульте».

— снова заявила учительница, и все целовались и были счастливы. Но когда подошла очередь пастора, папа Эмиля аж весь затрясся, не слишком ли далеко зашла вся эта игра? А вообще-то пастору выпало на долю поцеловать маму Эмиля. Но он всего-навсего взял ее руку и поцеловал так учтиво и благородно, что мама Эмиля почувствовала себя чуть ли не королевой. А потом меховую шапку нахлобучили на глаза торпарю из Кроки. — Я поехал в город раздобыть себе невесту, — с глубокой надеждой и ожиданием сказал он. Но, стянув с себя шапку и увидев, что ему надо поцеловать пасторшу, он решительно заявил: — Ну уж нет, плачу сколько угодно, только чтоб откупиться!

Потому что даже самые-пресамые уродливые и чрезмерно толстые пасторши расстраиваются, если кто-нибудь так говорит. Учительница, конечно, тоже расстроилась, когда торпарь из Кроки так опозорил жену пастора.

Но она попыталась сделать вид, что его попытка откупиться пришлась весьма кстати. — Понятно, милый батюшка из Кроки думает о бедняках из богадельни! — Надеюсь, что многие здесь заплатят штраф, и тогда у нас будет немного денег на табачок и кофе для бедняков. Но игра продолжалась, и все, особенно молодые парни и девушки, были страшно довольны ею.

Под конец настала очередь Эмиля нахлобучить на глаза шапку. Но когда учительница указала ему на нескольких девочек, а Эмиль только и повторял все время «нет», она взяла да и указала ему на пасторшу.

Тут все начали громко хохотать, а когда Эмиль сорвал с себя шапку, он понял — почему. Наверно, они думали: «Это ж надо рехнуться, ему в невесты — пасторшу, нет, это слишком!» А вообще-то, может, они думали, что пасторша вообще уже никому в невесты не годится.

Наверное, она и сама так думала, поскольку лицо у нее было багрово-красное, а вид такой, будто ей стыдно. Он медленно подошел к пасторше и стал прямо перед ней; видно было, что он чуть колеблется. А гости так и покатывались с хохоту, им было жутко смешно. Но никто бы не сказал, что пасторше это пришлось по душе, да и пастору тоже.

— Разве у тебя нет десяти эре, чтобы откупиться от меня? Тут все даже икнули от удивления: что это с мальчишкой, никак чокнулся? Он ласково посмотрел пасторше в глаза, а потом вдруг обнял ее за шею и крепко поцеловал восемь раз подряд. Тут снова раздался взрыв хохота — еще громче, чем прежде. Но Эмиль спокойно сполз с колен пасторши — он нацеловался всласть.

— надрывался торпарь из Кроки, хлопая себя по коленям.

Да и все гости до единого хохотали просто неудержимо. Ну уж этот Эмиль, подумать только, устроить представление с самой пасторшей!

Но папа Эмиля очень разозлился: ведь никому не дозволено так вести себя у него на пиру! И положил свою грубую ручищу на головку Эмиля: — А это ты вроде по любви сделал, Эмиль!

Он так радовался, что готов был подпрыгнуть до потолка. Подумать только, его папа считает, что он — Эмиль — хороший! Подумать только, он считает так, — пусть хоть один раз в жизни! Пир подошел к концу, а пастор затянул обычный свой псалом, тот, который всегда пели в Лённеберге, когда пора было разъезжаться по домам. благоговейно запели гости; теперь все они наигрались до изнеможения. И еще на этом самом пиру они придумали пословицу, которая потом долгое время повторялась в Лённеберге: «„Нечего жадничать!“ — заявил Эмиль, когда целовал пасторшу».

И когда сани одни за другими, звеня колокольчиками, спускались вниз с каттхультовских горок, стоял ясный, красивый зимний вечер, а дорога была хорошая и накатанная.

Альфред с Эмилем, стоя на конюшенной горке, смотрели, как все гости отправляются в путь, а последними — пастор с пасторшей. — Как-то немного непривычно мне целовать пасторш, — задумчиво произнес Эмиль. Нынешним вечером они так ярко сияли над Каттхультом!

— Кто знает, — сказал он под конец, — может, мне больше никогда в жизни не придется целовать ни одну пасторшу!

— Да, может статься, так оно и будет, — согласился Альфред. На другое утро Эмиль отправился в столярную, чтобы вырезать деревянного старичка, которого не успел сделать вчера вечером. И ему показалось, что старичок получился очень Поздравления День Рождения Сына Евгений хороший. О детях, которые, может, у него когда-нибудь будут. Поэтому он взял обрезок доски среднего размера и гладко-гладко обстругал ее. Затем он крепко прибил ее к стенке над полкой с деревянными старичками. «Она будет висеть тут до скончания мира», — подумал он. И столярным карандашом начертал на доске свою волю: МОИ ДОРОГИЕ ДЕТИ! ЭТИХ СТАРИЧКОВ ВЫ МОЖЕТЕ ОСТАВИТЬ СЕБЕ НА ПАМЯТЬ О ВАШЕМ ОТЦЕ ЭМИЛЕ СВЕНССОНЕ. Брауде) Трудно представить себе, что есть дети, которые выросли, стали взрослыми, так и не подозревая о существовании Пиппи Длинныйчулок! В самом деле, уже не менее двух поколений детей и взрослых нашей страны привыкли называть удивительную веселую рыжеволосую девочку в разных чулках, героиню повести Астрид Линдгрен, именно так — «Пеппи». Однако писательница называет ее «Пиппи», да-да, потому что это имя придумала маленькая дочь Астрид Линдгрен — Карин, попросив рассказать ей про Пиппи Длинныйчулок. Астрид так и сделала, а в 1945 году выпустила первую часть трилогии «Пиппи Длинныйчулок», за которой последовали «Пиппи Длинныйчулок садится на корабль» (1946), «Пиппи Длинныйчулок на острове куррекурредутов» (1948).

Итак, Пиппи Длинныйчулок в 1995 году исполнилось 50 лет, и юбилей ее широко отмечали в разных странах, особенно в Швеции.

Но Пиппи так и не стала взрослой, не захотела перейти в мир мелких и скучных забот.

Дорогие дети, вас вновь ожидает встреча с героиней замечательной книжки Астрид Линдгрен! Только эту героиню с 1993 года, когда книжка о ней в новом переводе появилась в издательстве «Карелия», зовут Пиппи. Зовут так, как назвала ее сама писательница и как называют ее шведские дети.

Только не забудьте поставить ударение на первом слоге: «Пиппи».

На окраине маленького-премаленького городка был старый запущенный сад. В саду стоял старый дом, а в доме жила Пиппи Длинныйчулок. Ей было девять лет, и жила она там совершенно одна. У нее не было ни мамы, ни папы; и, собственно говоря, это было не так уж и плохо.

Некому было говорить ей, что пора ложиться спать, как раз тогда, когда ей было всего веселей. И никто не заставлял ее пить рыбий жир, когда ей гораздо больше хотелось карамелек. Когда-то у Пиппи был папа, которого она очень любила. Да, по правде говоря, у нее была и мама, но так давно, что она ее и не припомнит. Мама умерла, когда Пиппи была всего-навсего крошечной малышкой, которая лежала в колыбели и так ужасно орала, что никто просто не мог находиться поблизости.

Теперь Пиппи думала, что ее мама сидит наверху, на небе, и смотрит сквозь маленькую дырочку вниз на свою дочку.

И Пиппи частенько махала ей рукой и говорила: — Не бойся! Он был капитаном и плавал по морям-океанам, а Пиппи плавала вместе с ним на его корабле до тех пор, пока папу однажды во время шторма не сдуло ветром прямо в море и он не исчез. Но Пиппи была совершенно уверена в том, что в один прекрасный день он вернется назад. Она верила в то, что он выплыл на берег, на остров, где полным-полно негров, и стал королем всех этих негров, и все дни напролет расхаживает по острову с золотой короной на голове. Не у всякого ребенка такие знатные родители, — частенько говаривала довольная собой Пиппи. — И как только папа построит себе новый корабль, он приплывет за мной, и я стану негритянской принцессой.