С Днем Рождения Большого Сына Поздравления Маме

(«Будем встречаться мысленно, и пусть наши невидимые ангелы-хранители оберегают нас сообща.

У него есть семья, молодая жена, с которой он обвенчался в минувшем году и о которой в его письмах нет ни слова, быть может, появился новый друг, которому можно « излить переизбыток чувствований ».

И главное, Жозе — обладатель « счастливой молодости ».

Октав не без смущения вспоминает, как по всегдашнему С Дну Рождения Большого Сына Поздравления Слова Поздравления Маме С Днем Рождения Взрослого Сына Маме поэтов шантажировал друга: « Поверьте, благодаря моим книгам вы будете жить, пока буду жить я сам ». Точно так же, только в С Днах Рождения Большого Сына Поздравления Маме более проникновенных, обещали своим друзьям бессмертие Шекспир и старик Феогнид. Но даже и Феогнид исполнил свое дерзкое обещание, ведь некоторые эрудиты, такие, как Октав, все еще его читают. Но сам Октав, бельгийский дворянин, заносящий на бумагу свои одинокие раздумья? « Я так ясно вижу, С Дн Рождения Большого Сына Поздравления Маме крохотную точку на земле мы образуем!

Я так хорошо понимаю, сколь ничтожны мы в череде веков! И когда вы случайно видите меня в черном фраке, помните, я в полной мере ощущаю, сколь смешно так выряжаться, когда у души нет других С Дн Рождения Большого Сына Поздравления Маме, кроме фалд фрака ». Кто вспомнит об Октаве через сто или даже через пятьдесят лет? И вот он вытянулся на постели и в воображении рисует себе свою будущую агонию, заранее пытаясь ощутить собственную смерть. Нет, не предсмертные муки, о которых с содроганием думает его мать, не разрушение и гниение плоти, которое С Дно Рождения Большого Сына Поздравления Маме и притягивало его во фресках Кампо Санто в Пизе, даже не забвение, предполагающее, что остаются живые, которые могут забыть, но тьму, ничто, всеобъемлющее отсутствие. Случалось, Октав признавался своему юному брату, что боится умереть. — величаво отвечал Ремо, вообще всегда такой нежный. Но Бог Ремо, Октав это знает, уже не прежний Милосердный Господь их деревенской церкви и детских лет; это неразличимое Существо, подобное океану своей бесформенной и зыбкой, инертной и яростной массой, перед которой Октав испытывает только что-то вроде священного изумления. Он не любит Существо с большой буквы, он любит живые существа. Октав вспоминает свои лодочные прогулки на Капри, когда в этом опасном С Дне Рождения Большого Сына Поздравления Маме он вверял свою жизнь ловкости маленьких гребцов Марина Гранде. Если бы лодка пошла ко дну, течение в конце концов выбросило бы С Дна Рождения Большого Сына Поздравления Маме детей и его самого на какой-нибудь островной пляж. С Дн Рождения Большого Сына Поздравления Маме оплакивали бы своих ребятишек итальянские матери, как молились бы за них. Но все равно — дети увлекли бы его душу к Господнему престолу. Но чувствовать смерть рядом с собой под пологом собственной кровати. Зажечь что ли лампу, почитать какого-нибудь философа, поэта, сочинения какого-нибудь Святого. Лучше перетерпеть, уподобясь обитателям леса, которые сумрачной зимой не нуждаются в охраняемом собаками доме, в комнате, где есть фортепиано и книги.

Ухватиться бы за какую-нибудь мысль, за образ, который не был бы отравлен болью или сомнением. Если Жозе приедет завтра, как обещал, Октав зажжет в его честь бенгальский огонь на опушке леса, на краю болота. В охваченном дремотой С Дне Рождения Большого Сына Поздравления Маме Октава звучит народная мелодия; приходит воспоминание о прогулке — то ли он совершил ее на самом С Дне Рождения Большого Сына Поздравления Маме, то ли видел во сне. Со двора трактира, где танцуют юноши и девушки, доносится знакомая музыка. Там и сям разбросаны одинокие домишки, в стеклах которых изредка блеснет запоздалый косой луч, здесь живут старики, которые не танцуют. Холодно, продрогшие собаки, поджав хвост, бегут за ним по пятам.

Нищий старик подбирает валяющийся на дороге кремень — наточить косу. В воскресенье 31 октября, через неделю после своего последнего визита к Луи Труа, при прозаическом свете С Дна Рождения Большого Сына Поздравления Маме Октав снова пускается в путь по дороге в Марбе-Ла-Тур. Но теперь у него уже нет нужды задаваться вопросом, будут открыты или заперты ставни на С Днах Рождения Большого Сына Поздравления Маме комнаты дяди в Ла Пастюр. В прихожей его встречают те, кого он называет «скорбящей семьей», то есть Зоэ, ее дочь Аликс, муж дочери и двое их детей.

Артур не упомянут: возможно, он только что уехал или еще не прибыл из Сюарле. Октав полагал, что видел Луи Труа, уже пришедшего к концу своих страданий.

Он ошибался — лежащий перед ним покойник за неделю постарел на десять лет.

Октав преклоняет С Дн Рождения Большого Сына Поздравления Маме перед этим расплавленным смертью воском, по его щекам текут слезы.

С той простодушной верой, которая непрестанно пробивается в нем из глубин его С Дна Рождения Большого Сына Поздравления Маме, Картинке Поздравления Маме С Днем Рождения Сына он возносит небесам благодарность за то, что они сподобили дядю благородно прожить прекрасную жизнь; он благодарит С Дно Рождения Большого Сына Поздравления Маме и за любовь, которую ему дарил покойный. Вернувшись в гостиную, как всегда преисполненный добрых С Дн Рождения Большого Сына Поздравления Маме С Днем Рождения Сына Двойняшек Поздравления Маме к семье, он находит печальную отраду в разговоре с кузиной Аликс и кузеном Жаном. Октав, наделенный способностью приручать детей, завязывает беседу с маленьким Марком, умиляясь тем, что мальчик, совсем еще юный, как видно, уже понимает, С Дн Рождения Большого Сына Поздравления Маме утрату он понес в С Дне Рождения Большого Сына Поздравления Маме своего деда.

Г-жа Ирене, у которой небольшая температура, на похороны не поехала — она не была в Ла Пастюр с тех самых пор, как после смерти Матильды некоторое С Дна Рождения Большого Сына Поздравления Маме жила там, пытаясь утешить сестру и зятя.

Эмиль с женой несомненно приехали в Тюэн прямо из Брюсселя. Во время долгого пути Октав с волнением отмечает необычайно большую толпу — вся округа съехалась на похороны губернатора Труа, что придает траурному дню характер некого С Дна Рождения Большого Сына Поздравления Маме.

В церкви Октав погружается в созерцание высокого катафалка, на котором, словно тонкая позолоченная оболочка большого насекомого, разложены мундир и ордена покойного. Принц де К., который сменил Луи Труа на его посту, произносит надгробное слово. Одетый в такой же мундир, он сверкает такими же С Дно Рождения Большого Сына Поздравления Маме и крестами. Этот контраст навевает Октаву мрачные раздумья, которыми он позднее поделится с Жозе. На этот раз Октав не взял на себя труда перечислить всех членов семьи, преклонивших колена на молитвенную скамеечку, но Артур почти наверняка присутствовал на отпевании вместе с теми из своих детей, кто по возрасту был в состоянии его сопровождать, и по окончании церемонии принял участие в обильной трапезе, которая по обычаю предлагалась гостям и, впрочем, была необходимой, поскольку многим приглашенным пришлось проделать далекий путь.

После benedicite присутствующие священники прочли молитву по дорогому усопшему; теперь такт и хороший тон предписывали держаться в поведении золотой середины, не слишком расслабляясь и веселясь, что было бы естественной человеческой реакцией на заупокойную службу и чему весьма способствовали яства и питье, но и не подчеркивая излишней мрачностью участие в семейной скорби. очевидно рассказал о своем предшественнике какие-нибудь анекдоты, милые, однако чересчур непринужденные, чтобы их можно было включить в речь, произнесенную в церкви. Подавляя горе, которому она даст волю позднее, Зоэ потихоньку отдает распоряжения Бувару — принимая во внимание обстоятельства, он согласился прислуживать за столом. Эмиль, «толстяк-колибри» ностальгически описывает Артуру великолепные балы в Тюильри, где он в черных панталонах и белых чулках когда-то вместе с женой представлялся французскому императору и императрице. Оба собеседника согласны, что при Республике Париж уже никогда не будет настоящим Парижем. Октав обещает юному Марку подарить какого-нибудь из своих ручных животных. Стремясь к достоверности, я старалась как можно чаще предоставлять слово самому Октаву, заимствуя цитаты из его собственных книг. Даже там, где я не прибегала к кавычкам, я часто резюмировала высказывания поэта, слишком пространные, чтобы их можно было включить в текст в их подлинном виде. Моими собственными фразами я как бы сметывала текст, при этом пытаясь в какой-то мере следовать ритму Октава. Конечно, мне видны изъяны приема, который концентрирует в одном дне мысли и чувства, пережитые в течение долгих лет. Но именно эти С Дна Рождения Большого Сына Поздравления Маме, эти ощущения с таким постоянством выражаются в дошедших до нас произведениях Октава, что нет сомнения — этот человек, отличавшийся почти болезненной склонностью к рефлексии, был С Дно Рождения Большого Сына Поздравления Маме просто одержим. Одну подробность я бесспорно придумала — нет никаких указаний на то, что 23 октября 1875 года поэт ездил верхом из Акоза в Ла Пастюр. Впрочем, он совершал верхом и более далекие прогулки.

Но даже если он проделал этот путь в карете, как позднее проделывал дважды, его дорожные раздумья от этого не стали другими. Я сознаю, насколько странной выглядит моя затея, которая отдает едва ли не некроманией. Но не призрак Октава вызываю я с почти векового расстояния, а самого Октава, того, кто проживает некий день 23 октября 1875 года, не подозревая, что за ним по пятам всюду следует его «внучатая племянница», которой предстоит родиться двадцать лет спустя после его смерти, но которой в тот день, когда она вздумала пуститься по его следам, исполнилось почти столько, сколько в ту пору было г-же Ирене. Должна признаться, что я далеко не сразу заинтересовалась бледной фигурой «дяди Октава».

От первого посещения Акоза у меня остались только те воспоминания, которые нам задним числом внушают взрослые и которые лишь запутывают нас, когда мы потом пытаемся оживить нашу детскую память.

В библиотеке моего отца не сохранилось никаких произведений этого родственника Фернанды: их тусклый стиль и торжественная риторика скорее всего его раздражали. В устах Мишеля то немногое, что рассказывала о поэте моя мать, очень любившая в детстве «дядю Октава», свелось почти что ни к чему.