Слова Поздравления С Днем Рождения Учительнице От Родителей

Едем на улицу Шмидта: хотим найти наш дом - дом, в котором началась наша семейная жизнь. Мы жили на правой стороне улицы, почти у самого края поселка, недалеко от лесной опушки. В доме № 46 комнаты (смотрим через окна) очень похожи на наши.

Правда, в то время у дома не было ни веранды, ни другой половины. Однако Поздравления С Днем Рождения Учительнице От Родителей Начальных старушка хозяйка Прасковья Моисеевна уверяет, что мы у нее не жили, что дом был всегда таким!

Так и остается пока загадкой, жили ли мы здесь или в другом доме. Через несколько лет я перебирала сохраненные мамой наши Слова Поздравления С Днем Рождения Учительнице От Родителей к ней 40-го года и обнару-жила на конвертах обратный адрес: Таруса, улица Шмидта, 41, Прасковье Моисеевне Хорькиной для. Просто за прошедшие 29 лет многое изменилось и четную сторону улицы сделали нечетной и наоборот! Проехали к лесу, где тогда гуляли; где, сидя у березок, читали Есенина и "Войну и мир". Березовая роща показалась нам поредевшей (борзовская лучше!). Сфотографировали сами себя у этих березок вместе с нашей машиной.

После фотографирования забыли убрать нашу любимую походную складную скамеечку, когда-то привезенную еще из Черноморского (1959 год), и наш "Денис" ее с треском. Расстроились, но никаких ассоциаций это у меня тогда не вызвало.

Зато сейчас думаю: не означало ли это, что и жизнь наша вот-вот надломится. Да и сама поездка в Тарусу - не было ли это прощанием с нашим общим прошлым. - Ореол Тарусы для меня погас, - сказал мне муж за невкусным обедом в той же столовой, в которой мы ежедневно обедали тогда, с тою же деревянной лестницей. - Может быть, не надо ездить в те места, которые связаны с воспоминаниями. На улице к Александру Исаевичу подошел юноша с тонким лицом и спросил: "Вы - Александр Исаевич?" Он - из Черновиц, путешествует. Сбегал, принес этот портрет, представляющий собой крупнозернистую, многократно переснятую фотографию, получил на нем автограф: "Коле Решетняку в Тарусе 17 сентября".

В тот же день, еще засветло, успели добраться в Борзовку. Вместо южных арбузов, дынь и винограда привезли мешок картошки, три ведра помидоров и семь ведер яблок.

Отчет об этом путешествии я послала Эткиндам, с которыми мы путешествовали на двух машинах летом 1967 года и которые совсем недавно сравнивали нас со старичками Кадмиными из "Ракового корпуса", то бишь Зубовыми. Думала ответить на Ваше письмо описанием нашего южного путешествия.

Вместо арбузов, дынь, винограда, привезли помидоров и антоновских яблок, с которыми возилась три дня, пока пересортировала, намочила, насолила, наварила. Вместо намеченных южных пунктов побывали в Воронежском заповеднике, еще раз - в Ясной Поляне; в Тарусе. Но ничего, даже Ясная не выдержала сравнения с Борзовкой, где хотя и наживается радикулит, но все вокруг радует глаз и где Александру Исаевичу так хорошо работалось. Из Борозовки мы уезжали в великолепную погоду, какой не могли все лето дождаться. Целый комплекс причин завернул нашего "Дениса" в обратном направлении. Всего-то и пропутешествовали неполных четверо суток.

Разумеется, погода в наших краях за это время испортилась, вернулись в дождь и холод.

Через пару дней пришлось переехать в более теплое жилье. Проснувшись в первую ночь после возвращения, услышала шум дождя. Александр Исаевич встал, закрыл бочку (полная!), поставил сверху ведро. Муж сел после завтрака за работу в своем кабинете наверху.

К вечеру проглянуло солнце, но зато сильно похолодало. Стали подумывать, не переехать ли сразу же в "Сеславино". На следующее утро, 19 сентября, решили: после раннего обеда - уезжаем! С самого утра "Денис" заведен и подан к крыльцу для загрузки. Везем в "Сеславино" огромное количество книг, нужных мужу для работы над романом "Новые миры", соленья, варенья, кухонную утварь, постель, одежду, приемник "Мелодия", по которому надеемся наконец-то слушать концерты по УКВ, чего не могли ни в Рязани, ни в Борзовке (далеко от Москвы!).

Меня всегда коробило, когда муж мой пользовался чьим бы то ни было беспредельным гостеприимством.

В Рязани для него жизнь невозможна (уличный шум, не хватает кислорода, да и, как думают многие, небезопасно!). Не чьи-то кухарки и домработницы будут ухаживать за ним, услуживать ему - вести хозяйство буду я! Сначала едем по Киевскому шоссе в направлении к Москве; Поворачиваем на Крекшино. А на Можайском поворачиваем налево и тут же направо, оказываясь уже на 2-м Успенском шоссе. Поворачиваем направо на красивейшее Успенское шоссе, которое вьется по пригоркам среди лесного разнообразия. Однако сначала, вместо того чтобы повернуть налево, едем немного дальше, в "баснослов-ный" (мой муж очень любит этот эпитет!) жуковский магазин, где глаза разбегаются от обилия продуктов. (Не проехали и 80 километров!) Александр Исаевич открывает ворота, и перед нами предстает. картина строительства: зацементированный фундамент огромной пристройки к главному дому, горы кирпича, песка. Ростропович, когда был у нас на даче, что-то говорил о том, что хочет достраивать дом, что Галя из-за этого с Поздравления С Днем Рождения Учительнице Начальных Своими Словами ним поссорилась и грозилась разводиться. Нам навстречу выбегает огромный черный лохмач Кузька. А в большом доме нас встречает вместо симпатичной тети Насти (ушла) бледная девушка Галя. С ее слов - это строится зал, который коридором свяжется и с "нашим" флигелем, а пока что закрытая веранда флигеля. А тут вскоре приезжает из Москвы Римма - столичная домработница Ростоповичей. Она вручает Александру Исаевичу ключи от гаража и котельной, за которой надо время от времени наблюдать.

Он устроился в тепле, рядом с шикарным "мерседесом" с номером 10-00 и английским автобусом, в котором руль, естественно, справа, в котором есть газовая плита и холодильник и пять сидячих мест. Соленья тоже устраиваются в гараже: там чуть холоднее, чем в квартире.

Вчетвером переносим и переволакиваем на матерчатых подстилках огромный сервант (верх отдельно, низ отдельно!) из первой комнаты, которая превратится в кабинет писателя, во вторую, мою. Одна только проблема не разрешается: куда вешать платья, костюмы? В кабинете Слова Поздравления С Днем Рождения Учительнице От Родителей кровать превращается в тахту и ставится налево.

Лежа на ней, можно будет легко доставать все, в том числе и "Спидолу", со стола, который стал у окна.

А направо, в один ряд, устроились длинный полированный низкий шкаф и небольшой, но повыше, книжный. На низком длинном муж будет все раскладывать, а то и разбрасывать, как это любит делать в Рязани на рояле. Сидя за столом, Александр Исаевич не будет видеть стройки, вид оттуда - в парк, на сосны и березки.

Только непонятно, что он будет видеть, когда здесь пройдет коридор? Муж шутит, что предложит Стиву сделать подземный переход из одного дома в другой. Уж теперь-то радикулит должен оставить его в покое! - У нас с тобой никогда еще не было такой квартирки! Он имеет в виду, что сочетание комфорта и уединенности делает это жилье столь привлекательным. За занавеской в моей комнате нашлась специально подвешенная для этой цели палка.

Прямо как в любимой моей сказке "Аленький цветочек" - кругом чудеса!

В первый же вечер я начала заниматься на японском рояле "Ямаха", который дополнительно так украсит мне жизнь в тот год! От Ундины Михайловны мною уже получено задание: я разучиваю 3-ю сонату Бетховена и рондо Шопена для двух роялей.

Через несколько дней нас навестила Галина Павловна Вишневская, жена Ростроповича. Она недовольна тем, что муж затеял Слово Поздравления С Днем Рождения Учительнице От Родителей, из-за этого она не будет приезжать на дачу. Но, впрочем, лучше это увлечение, чем другие, водка, например. Сам Ростропович то ли был в отъезде, то ли занят был - только первые дни он к нам не наведывался. В один из вечеров передали сонату Бриттена в его исполнении.

Вечером 12 сентября слушали обращение Аркадия Белинкова и Анатолия Кузнецова к Пэн-клубу. Предлагают принять в члены Пэн-клуба всех гонимых русских писателей: Синявского, Даниэля, Гинзбурга, Марченко, Солженицына. Один из ближайших Слов Поздравления С Днем Рождения Учительнице От Родителей Александр Исаевич провел в Москве. Надо было узнать, как идет печатанье на машинке нескольких глав из "Самсоновской катастрофы". Побывал он также в ЦГАЛИ, где взял назад, по моей просьбе, тетрадку с переписанными мною его юношескими рассказами.

Узнал, что в ЦГАЛИ сдает архив Комитет по Ленинским премиям. Писем, написанных в свое время в связи с выдвижением "Ивана Денисовича" на Ленинскую премию. Как хорошо, что муж сделал в ЦГАЛИ на меня доверенность: ведь мне надо будет все это изучить, когда подойду в своих мемуарах к 64-му году! Через неделю после своего переселения в "Сеславино" мы съездили в Борзовку. И еще у мужа было условлено, что туда нам привезут то, что мы отдали на временное хранение перед своим "южным" путешествием. А день выдался теплый, солнечный, с тончайшими нитями паутинок - настоящее бабье лето! Вместе с ними вернулись к нам папки, магнитофон "Грундик" и прочее. Говорят, есть основания думать, что Нобелевская премия на этот раз минет моего мужа. Среди приехавших- Екатерина Фердинандовна Светлова. Я вспомнила, что в прошлом году ее мужу в его единственный приезд к нам очень понравились маринованные помидоры моего изготовления. Подарила ей в этот раз банку с помидорами-сливками: "Это - для вашего мужа, он в прошлом году оценил!" Поблагодарила, взяла. То была наша последняя встреча с Екатериной Фердинандовной, которая следующее лето почему-то не станет к нам приезжать; отпадает почему-то, и вопрос об официальной передаче ей нашей Борзовки.

С нами едут вырытые морковь, лук, редька, петрушка.

Когда в "Сеславине" разгружались и вносили все в дом, муж, резко распахнув дверь, набил мне на лбу огромную шишку. А ведь было когда-то давно, что я ему при подписании нашего первого брачного контракта 27 апреля 1940 года поставила кляксу на лбу.