Стихи С Поздравлением Ко Дню Рождению Парня

— Его зовут Лё… (тут он запнулся) Леонид Сергеевич. Люся приблизилась ко мне и, не выпуская из пальцев орденоносную бабочку, сделала мне книксен. — Леонид Сергеевич, скажите, пожалуйста, — сказала она, изучающе глядя на меня в упор, — почему у бабочков нет детей? Я ответил, надо признаться, не очень изобретательно: — Потому что им некогда с ними возиться! В глубине её чёрных глаз зажёгся огонёк, как мне показалось, такой же, как у её папы, скептической усмешки. Но тут в наш разговор с Люсей, на моё счастье, вмешался именно он, Люсин папа. Бабочка подлетела к окну и, треща крылышками, забилась о стекло. На следующий день в точно назначенный час мы уединились с Люсей в её комнате. Она уселась за низкий столик, я устроился в мягком кресле напротив. Люся, глядя на потолок, стала проникновенно декламировать: Птичка божия не знает Ни заботы, ни труда, Хлопотливо не свивает Долгосвечного гнезда… — Нужно говорить «долговечного», Люся, а не «долго-свечного». — А мне больше нравится, когда долгосвечное гнездо! Люся вперила свой взор в потолок и с той же проникновенностью продекламировала: Птичка божия не знает Ни заботы, ни труда, Хлопотливо не свивает Долго… свечного гнезда!

Я остановил чтицу и сказал строго: — К завтрашнему дню ты выучишь «Птичку» заново и будешь говорить «долговечного», а не «долгосвечного». (Тут чёрные загадочные Люсины глаза сердито сверкнули.) А сейчас займёмся арифметикой. Потом сказала шёпотом: — Пять и три не складывается! Она подумала Стихи Поздравления К Дню Учителя Для Начальной Школы и, покачав своими бантами, повторила упрямо: — У тебя есть кубики? Она взяла коробку с кубиками и выложила их на стол. — Теперь отсчитай и отложи в другую сторону пять кубиков. Она сосчитала и сказала: — Ну, сколько же будет пять и три? Белые банты снова замотались у меня перед глазами: — Ты же только что сложила кубики! Я вынул из кармана носовой платок и вытер пот, выступивший на лбу.

Нет, она не была тупым, дефективным ребёнком, она капризная, своенравная девочка. Наверное, опытный, умный педагог сумел бы подобрать ключик послушания к её вздорной натуре, но я… Эта маленькая садистка играла со мной, как кошка с мышонком! Сегодня прочтёт «Птичку» правильно, назовёт гнездо «долговечным» — я в душе торжествую победу. Мы вдвоём бурно радуемся этому арифметическому чуду. Она смотрит на меня в упор, потом переводит глаза на потолок. — Леонид Сергеевич, скажите, пожалуйста, почему мухи ползают по потолку кверху животиками и не падают?

Она хлопает в ладоши и радостно визжит: — Не знаете! Как мне хотелось в такую минуту снять с себя видавший виды ремень и отодрать мою мучительницу как Сидорову козу. Говорить с Люсиными родителями о своих муках мне не хотелось. Во-первых, мне казалось, что это будет похоже на фискальство. А во-вторых, я боялся, что Люсин папа мне тогда откажет в уроке.

То у него не было и он просил меня «немного обождать», то он никак не мог найти куда-то запропастившийся ключ от шкатулки с деньгами. Однажды, когда я попросил денег настойчиво, он, поморщившись, пошёл к себе и вынес «катеньку» — николаевскую сторублёвку.

— сказал агент страхового общества «Россия» и ушёл прятать «катеньку» в свои закрома.

Но из самолюбия маме ни в чём не признавался и советов у неё не просил. День экзаменов в женскую гимназию приближался с неумолимой неотвратимостью, и я понимал, что это будет день моей казни. С тяжёлым сердцем я постучал в дверь знакомого одноэтажного домика. Он окинул меня уничтожающим взглядом: — Пройдёмте в залу! Когда мы сели, он сказал: — Даже по закону божьему и то… фиаско! Отец протоиерей… партнёр по преферансу… сказал мне: «При всём желании ничего не мог сделать для вас. — Будущей осенью открывается приготовительный класс, а сейчас… всё псу под хвост, извините за грубое выражение! Я поднялся и, заикаясь, К Дню Рождению Учителю Стихи Поздравленья От Ученика пролепетал, что хотел бы получить свои заработанные деньги. Он стал малиновым и тоже поднялся — грозный, пузатый, непреклонный. — Ну, знаете ли, Леонид Сергеевич… Как это у вас хватает нахальства! Допустим, я заказываю бочку бондарю для дождевой воды, а он, подлец, делает… Я не стал слушать, что делает подлец бондарь, повернулся и ушёл. Белые банты в её косичках плясали какой-то весёлый танчик. Она пела на собственный мотив: Птичка божия не знает Ни заботы, ни труда. Хлопотливо ни свивает… Увидела меня и, показав мне язык, торжествующе проскандировала: Долгосвечного гнезда.

Больше я никогда в жизни не занимался педагогической деятельностью, но с тех пор стал глубоко уважать учительский труд как очень тяжёлый и лично для меня — непосильный. Когда репетиция хора мальчиков окончилась, учитель пения Борис Сергеевич сказал: — Ну-ка, расскажите, кто из вас что подарил маме на Восьмое марта?

— Я маме на Восьмое марта подарил подушечку для иголок. — Вы что, так сговорились, чтобы всем шить одно и то же? — Да нет, — сказал Валерка, — это у нас в кружке «Умелые руки»: мы подушечки проходим. Наши руководители Володя и Толя из восьмого класса полгода с нами чёртиков проходили.

Как придут, так сейчас: «Лепите чёртиков!» Ну, мы лепим, а они в шахматы играют. — Пятнадцать, — сказал Мишка, — а девочек — двадцать пять. — У нас в стране вообще женского населения больше, чем мужского. Просто интересно посмотреть, как Раиса Ивановна получает пятнадцать подушечек в подарок! Ну ладно, слушайте: кто из вас собирается поздравить своих мам с Первым мая? Я сказал: — Вы, Борис Сергеевич, наверно, шутите, не хватало ещё и на май поздравлять. — А вот и неправильно, именно что необходимо поздравить с маем своих мам.

А если каждый праздник поздравлять — это будет по-рыцарски. И вы, когда подрастёте, прочтёте много книжек про рыцарей, но и сейчас, если про кого говорят, что он рыцарь, то это, значит, имеется в виду благородный, самоотверженный и великодушный человек. И я думаю, что каждый пионер должен обязательно быть рыцарем. — Я так и знал, — сказал Борис Сергеевич, — идите, рыцари! А по дороге Мишка сказал: — Ладно уж, я маме конфет куплю, у меня деньги есть. Вот в кои-то веки захотел быть рыцарем, так денег нет! А тут, как назло, прибежал Мишка, в руках нарядная коробочка с надписью «Первое мая». Мишка говорит: — Готово, теперь я рыцарь за двадцать две копейки. — Ведь двадцать копеек — маленькая монетка, может, куда завалилась хоть одна, давай поищем. И мы всю комнату облазили — и за диваном, и под шкафом, и я все туфли мамины перетряхнул, и даже в пудре у неё пальцем поковырял. Вдруг Мишка раскрыл буфет: — Стой, а это что такое? Здесь два вина: в одной бутылке — чёрное, а в другой — жёлтое. — Эх, пришли бы ваши гости вчера, и были бы у тебя деньги.

— А бутылки, — говорит Мишка, — да за пустые бутылки деньги дают. Мишка протянул мне банку, а я открыл бутылку и вылил черновато-красное вино в банку. — Если бы одно было вино, а другое керосин, тогда нельзя, а так, пожалуйста, ещё лучше. За эти две бутылки нам дали двадцать четыре копейки. Я пришёл домой весёлый, потому что я стал рыцарем, и, как только мама с папой пришли, я сказал: — Мам, я теперь рыцарь. Потом папа откинулся на спинку стула и улыбнулся: — Извини, я сегодня не успела, — сказала мама.

И он подошёл к окну, снял блюдечко и хлебнул прямо из банки.

Бедный папа кашлял так, как будто он выпил стакан гвоздей. — Чёрное и жёлтое, — сказал я, — что стояли в буфете. Потом он заморгал глазами и стал растирать себе грудь. Он смотрел на меня с таким удивлением, будто я был не обыкновенный мальчик, а какой-нибудь синенький или в крапинку.

Я слил твои два вина в банку, а то где бы я взял пустую посуду? Она стала смеяться, да так сильно, что я думал, ей станет плохо.

Я ничего не мог понять, а папа закричал: — Хохочете?

А между прочим, этот ваш рыцарь сведёт меня с ума, но лучше я его раньше выдеру, чтобы он забыл раз и навсегда рыцарские манеры. Он кричал: — Слыханное ли дело выливать в банку коллекционный чёрный «Мускат» урожая 1954 года и разбавлять его жигулёвским пивом?!

Она еле-еле проговорила: — Ведь это он… из лучших побуждений… Ведь он же… рыцарь… Я умру… от смеха. А папа ещё немного пометался по комнате и потом ни с того ни с сего подошёл к маме. На переменке подбежала ко мне наша октябрятская вожатая Люся и говорит: — Дениска, а ты сможешь выступить в концерте? Мы решили организовать двух малышей, чтобы они были сатирики. — Видишь ли, у нас есть разные неполадки… Ну, например, двоечники или лентяи, их надо прохватить. Надо про них выступить, чтобы все смеялись, это на них подействует отрезвляюще.

— Это так говорится: «отрезвляюще», — засмеялась Люся. — А на самом деле просто эти ребята призадумаются, им станет неловко, и они исправятся.

Ну, в общем, не тяни: хочешь — соглашайся, не хочешь — отказывайся! Тут Люся обрадовалась: — После уроков притащи его в малый зал, там будет репетиция!

Он держал эту сардельку руками и ел прямо целой, не разрезал, и шкурка трещала и лопалась, когда он её кусал, и оттуда брызгал горячий пахучий сок. И я не выдержал и сказал тёте Кате: — Дайте мне, пожалуйста, тоже сардельку, поскорее!

И я очень торопился, чтобы Мишка без меня не успел съесть свою сардельку: мне одному не было бы так вкусно. И вот я тоже взял свою сардельку руками и тоже, не чистя, стал грызть её, и из неё брызгал горячий пахучий сок. И мы с Мишкой так грызли на пару, и обжигались, и смотрели друг на дружку, и улыбались.

А потом я ему рассказал, что мы будем сатирики, и он согласился, и мы еле досидели до конца уроков, а потом побежали в малый зал на репетицию. Там уже сидела наша вожатая Люся, и с ней был один парнишка, приблизительно из четвёртого, очень некрасивый, с маленькими ушами и большущими глазами.