Письменное Поздравление С Днем Рождения Сестре От Брата

Нашла быстро, вошла в арку, увидела большой двор старого дома, довольно запущенного, но совершенно не похожего на их «хрущевку». И лестница в подъезде, старинные перила — все совершенно другое, из какой-то непонятной жизни, из книг, фильмов… Позвонила в дверь. — улыбнулась ей Марина, стоя на пороге в спортивном костюме. А я было задремала, а когда проснулась, решила, что наша встреча мне приснилась. Огромная прихожая со старинным абажуром на потолке. По стенам — стеллажи с книгами, а около одной стены — действительно огромное, выше человеческого роста зеркало в бронзовой раме.

— Ну вот и зеркало, — давай-ка встанем с тобой рядком, — потянула ее за рукав плаща Марина. По краям зеркала на стене висели два старинных бронзовых бра, хорошо Поздравление Сестре С Днем Рождения Брата 12 Лет освещавшие большую прихожую… И они — в середине зеркала, их абсолютно одинаковые лица.

Днем Марина была с распущенными волосами, а теперь она собрала их в пучок сзади, и прическа оказалась такая же, как у Наташи. Одинаковые лица, одинаковые фигуры, одинаковый рост.

Наташа была в сапогах и казалась немного выше Марины, атак… Фантастика… — Во дела-то, а Наташ?

Живем с тобой, живем, а такого еще не видывали… Это какое-то новое измерение, правда? Снимай свои сапожки, надевай эти мягкие тапочки и проходи сюда. Наташа прошла в большую комнату, освещенную настольной лампой, стоявшей около разобранного дивана На диване были смятая подушка и шерстяной плед. В углу на журнальном столике стоял большой музыкальный центр «Сони».

И конечно — книги, книги, книги… На столе, в шкафах, даже на полу.

Я же тебе говорила, вчера репетировали до двух часов ночи.

Сейчас занавески открою, а то что-то у нас мрачновато.

Марина раздвинула тяжелые портьеры, и в комнате стало довольно светло. На репетиции… На пляже… Где-то, видимо, за границей… А вот с родителями, еще совсем юная… И родители такие симпатичные — отец, уже лысеющий, в очках, с небольшими усиками, мать, худенькая брюнетка, оба улыбаются… Между фотографиями на стенах два пейзажа — один зимний, другой летний. — улыбнулась Марина — Ну ладно, продолжай, а я сейчас соображу что-нибудь поесть. Эта встреча, этот ее визит, эта обстановка казались ей чем-то фантастическим. — Да ты не стесняйся, хочешь, пойдем на кухню или в столовую, там будем сидеть.

А то у меня здесь такой бардак… Наташа обратила внимание еще на одну небольшую фотографию. Вообще-то, эту фотографию надо снять, только я сама себе на ней нравлюсь. Беру пример со своих родителей — они так любят друг друга. И черт с ним, пошли они куда подальше, такие мужики. Столовая — это была комната метров тридцати со старинной мебелью, бронзовой люстрой и ковром на полу.

Резные шкафы были украшены всевозможными сувенирами, привезенными, очевидно, из разных заморских стран, — статуэтки Будды, китайские головки, раскачивающиеся в разные стороны, чучело крокодильчика, куклы во всевозможных нарядах, разнообразная посуда. На стенах висели две большие картины с итальянскими пейзажами. Марина вышла, а Наташа осталась сидеть в старом мягком кресле, продолжая с изумлением оглядывать комнату. И атмосфера, сам запах какой-то необычный — книжной пыли, старины и чего-то очень вкусного.

Да, такой уют создается поколениями… Такого ни за какие деньги не купишь. Покойный Эдик жил куда роскошней, но насколько же убогой была его дорогая обстановка по сравнению с этим удивительным миром… Вошла Марина с подносом в руках. На подносе стояли бутылка «Мартини», пакет апельсинового сока, яблоки и апельсины, — А теперь, Наташа, давай выпьем за нашу чудесную встречу, — сказала Марина, расставляя принесенное на круглом столе. Она почувствовала себя непринужденно, к тому же и вино подействовало. Как же непохоже живем мы, если бы ты знала… — А как вы живете? Мать, отчим, младший братишка и еще соседка Вера Александровна. У нас была бы отдельная квартира, мне мама говорила, но папа погиб, он был шофер, разбился насмерть. — Знаешь, мы благодаря моему бывшему мужу года полтора назад тоже чуть не погибли. Пошел на обгон на трассе, и, если бы не водитель встречной машины, был бы лобовой удар. Стасик вышел на встречную полосу, а тот водитель резко подал вправо, и они упали в кювет. Но то, что он мой день рождения чуть в день смерти не превратил, Стасик даже не понял.

Она налила по бокалу «Мартини», добавила соку, подняла свой бокал и долго глядела на Наташу. Менялся привычный уклад жизни, все становилось зыбким и неопределенным, происходящее сейчас казалось сном, и, напротив, сном казалось все происходящее до этого вечера, а именно этот вечер — пробуждением ото сна. От всего этого кружилась голова, путались мысли Где правда, где явь? Ее жизнь в «хрущевке» с вечно озабоченной матерью и домогающимся ее отчимом или этот вечер в огромной комнате с бронзовой люстрой, четырехметровыми потолками и всякими диковинами в резном шкафу?

Напротив нее сидела ее копия, родившаяся в один день с ней, будущая актриса, дочь профессора МГУ, рассказывала про свои репетиции и спектакли, про кинопробы, про неверного мужа, а она слушала ее, раскрыв рот. И Наташе казалось, что все, о чем рассказывала Марина, происходило с ней самой.

Она тоже подняла свой бокал и, не чокаясь с Мариной, выпила залпом. Я сижу с тобой здесь, в этой комнате, и мне очень хорошо. Я сейчас поняла, что мне очень редко было хорошо в жизни.

Только при жизни отца, только дома у Виталика и сейчас. Мы молоды, красивы, Наташа, почему нам должно быть на этом свете плохо? Ты знаешь, самым большим оптимистом из всех людей, которых я знала, был мой дед Сергей Владимирович, а он пять лет провел в лагерях.

Если бы ты знала, как он ценил жизнь, как умел радоваться каждой секунде жизни! Ему было восемьдесят семь лет, когда он умер, и последними словами его были, знаешь, какие: «Маришка, нас никто не слышит, послушай забавный анекдот.

Только не очень приличный…» Вспомнил анекдот, рассмеялся и умер.

И папа в общем-то такой же, но у него бывают минуты тоски, тогда его лучше не трогать. Но мы с папой стараемся ее не обижать, мы знаем, какая она ранимая. Наташа уютно устроилась в кресле и слушала Марину, боясь упустить хоть слово.

У нее кружилась голова, от выпитого вина раскраснелись щеки, происходящее казалось сказкой. Марина принесла пачку «Мальборо», положила на стол. От глубокой затяжки голова у Наташи вообще пошла кругом.

Она пробовала курить, тогда ей не понравилось, но теперь, в этой обстановке, и курение казалось ей приятным занятием. Комната наполнилась ароматным дымом, две Картинки Поздравление Сестре С Днем Рождения Брата абсолютно похожие девушки, примостившись друг напротив друга в мягких старых креслах, затягивались сигаретами и думали каждая о своем. — Ты бы про себя что-нибудь рассказала, — попросила Марина. — А то я все болтаю и болтаю, рта тебе не даю раскрыть. Что у тебя за проблемы, которые мешают твоему счастью?

— Мне бы не хотелось сейчас об этом говорить, Марина. Но… неволить не стану, захочешь, сама расскажешь, не захочешь — не надо. Такие удивительные встречи далеко не с каждым происходят.

— Это просто чудеса… Вечер пролетел, словно одно мгновение. Наташа поглядела на часы — шел уже двенадцатый час.

— Времени сколько… — Слушай, оставайся ночевать у меня, — вдруг предложила Марина. Действительно, зачем ей ехать домой, в этот клоповник, где горящие похотью глаза Николая не дают ей спокойно дышать ни минуты?

Зачем ей из этой сказки возвращаться в свою серую быль?

У нее забилось сердце от охватившей ее жгучей ненависти. — Ага, понятненько, по рукам пошла, недотрога… — Заткнись, сволочь!

Я не могу так… Ее всю трясло от волнения и ненависти. — Дай чего-нибудь выпить, ради бога, сигарету дай… — Сейчас погляжу. На тебе пока сигарету… Наташа затянулась сигаретой и закашлялась. Купили на Восьмое марта, а вот как получилось родители в командировке, а мне репетировать пришлось в праздник — сегодня наш мастер в Париж улетел, вчера решил с нами поработать… — Давай водку, мне все равно. Их беседу то и дело прерывали телефонные звонки, но Марина быстро обрывала разговор и клала трубку. Однако очередной разговор оказался довольно долгим. Марина с телефонной трубкой вышла в соседнюю комнату и что-то кому-то доказывала. Ненависть к Николаю переполняла ее, стучало в висках, кулаки сжимались сами собой. Она ходила по комнате, машинально смотрела на диковины и картины и думала о своем.

Из соседней комнаты раздавались довольно резкие выражения Марины. Она, красная от волнения, выскочила из соседней комнаты и нервно закурила. Золотые горы сулит — квартиру, говорит, нам купит, на лето путевки в любое место. А все дело-то в чем — на иглу он сел, и только я якобы могу его с нее снять! Я чувствовала… Он всегда был склонен к чему-то такому. Ты представляешь, он спал со мной, говорил мне ласковые слова, а на следующий день трахался с какими-то бабами. Когда я его в буквальном смысле с бабы сняла, на него было жалко глядеть.

Сколько он после этого ко мне ходил, умолял — понимаешь, я не могу преодолеть себя. Он бы, наверное, мне замуж предложил, если бы не погиб. Но я-то его совсем не любила, сейчас я это понимаю. Боялась, уважала даже, может быть, за ежедневный риск, но не любила. А теперь у меня совсем другой парень — полная противоположность. Марина принесла колбасу и шпроты, порезала черствый хлеб. Они выпили ледяной водки, закусили хлебом со шпротами, и Наташа расслабилась совершенно.

Она рассказала Марине о своих отношениях с Николаем. — процедила она сквозь зубы, когда Наташа закончила и уставилась куда-то отрешенным взглядом.

Как у меня тогда билось сердце, боялась, что выпрыгнет. Я попробовала, когда стала постарше, так он мне такую пощечину залепил, несколько дней щека горела. Один раз, помню, сбил маму с ног и ботинками дубасил ее на полу. Она визжит, корчится, а я сижу на диване и боюсь шелохнуться. Потом, вечером, ночью, думала, убить надо было, взять что-нибудь тяжелое и убить. Он каким-то гипнотическим влиянием обладает — от его глаз хочется под землю провалиться.

Ему бы куда-нибудь в концлагерь, надсмотрщиком, вот его призвание. Ему бы живых людей на части разрубать, тогда бы он был доволен.

— Таких много было в лагерях, — задумчиво проговорила Марина. Всегда, правда, смеялся над ними, все в шутку умел превратить. Для них это главное — бить, крушить, поганить все хорошее, что есть. — Чего же тебе посоветовать, Наташа, ума не приложу, — сказала Марина. — Жизнь такие вопросы ставит, на которые ответа не найдешь. А почему бы тебе за этого твоего Виталика не выйти? А во-вторых, этот Николай грозит рассказать ему про наши с ним отношения, если я не буду с ним жить. Ты представляешь, что будет, если он ему все это расскажет. Я поначалу думала, что Вера Александровна, соседка наша, бабушка его, все ему рассказала.