Поздравление Аленушке С Днем Рождения

Бедные люди, они с перепугу громко орали, метались и косяками падали в Поздравление Аленушке С Днем Рождения прямо на улице. С невозмутимым видом сидела она у себя на веранде и смотрела, как огненные шары колесили по небу. — Спорю на что угодно, здесь опять не обошлось без Эмиля. Ведь это Эмиль своей маленькой хлопушкой поджег всю ГРУДУ заготовленных для фейерверка петард, и они разом взлетели в воздух. А как повезло бургомистру, что он вовремя выскочил на улицу! Иначе не видать бы ему ни единой искорки своего чудесного фейерверка! Теперь же он оказался как раз в том Поздравлении Аленушке С Днем Рождения, где больше всего трещало и сверкало, а он только и делал, что прыгал то туда, то сюда, когда огненные шары один за другим проносились мимо его ушей. Эмилю и Готфриду казалось, что это Поздравление Аленушке С Днем Рождения страшно забавляет бургомистра, так как при каждом новом прыжке он громко взвизгивал. Но когда шипящая ракета угодила ему в штанину, он, как ни странно, разозлился.

А иначе с чего бы он так дико завопил и понесся с неистовым ревом по саду к бочке с водой, стоявшей возле дома, и как сумасшедший сунул туда ногу? От воды они сразу гаснут — уж это-то он мог бы сообразить! — Наконец-то я увидел фейерверк, — удовлетворенно сказал Эмиль, лежа на земле рядом с Готфридом за дровяным сараем бургомистра, куда они спрятались.

— Да, теперь ты и в самом Поздравлении Аленушке С Днем Рождения увидел настоящий фейерверк, — подтвердил Готфрид. Потом они помолчали в ожидании, когда бургомистр перестанет наконец носиться по саду, словно огромный разозленный шмель. А когда немного погодя повозка хуторян из Каттхульта покатила домой в Лённебергу, от искрящихся хлопушек и огненных шаров на небе не осталось и следа.

В лесу было темно, впереди стелилась темная дорога, а на душе у Эмиля было светло и радостно, и он пел в темноте, гарцуя на своем коне: Погляди-ка, отец, Что за конь у меня, Что за ноги у коня, Это мой жеребец!

А его отец правил лошадью, очень довольный своим Эмилем. Правда, мальчик чуть не до смерти напугал фру Петрель и переполошил весь Виммербю своими проказами и фейерверком, но разве он не добыл даром коня? «Нет, такого мальчугана не сыщешь во всей Лённеберге.

Не сидеть ему на сей раз в столярке, уж точно!» — думал отец. Впрочем, хозяин Каттхульта был в превосходнейшем расположении духа, может быть, еще и потому, что как раз перед самым отъездом повстречал своего старого знакомого, который угостил его бутылочкой-другой доброго пива «Виммербю». Папа Эмиля не любил Поздравление Аленушке С Днем Рождения, но уж тут никак Поздравления Аленушке С Днем Рождения было отказаться: пивом-то угощали даром! Папа Эмиля молодецки щелкал кнутом, погоняя лошадей, и без устали твердил: — Едет по дороге сам хозяин Каттхульта… сте-е-пенный че-еловек! У нее на коленях спала маленькая Ида, крепко зажав в кулачке подарок с ярмарки — фарфоровую корзиночку, полную алых фарфоровых розочек, с надписью: «На память о Виммербю».

На заднем сиденье, положив голову на руку Альфреда, спала Поздравления Аленушке С Днем Рождения. Рука Альфреда совсем онемела, потому что голова Лины навалилась на нее всей тяжестью. Но все же, как и его хозяин, Альфред был бодр и в самом лучшем расположении духа. Обратившись к Эмилю, гарцевавшему рядом, он сказал: — Завтра весь день буду возить навоз.

— Вот будет здорово![10] Когда они проехали самый последний поворот дороги, то заметили свет.

Это горел огонь на кухне дома в Каттхульте — Крёса-Майя поджидала их с ужином. Может, ты думаешь, что Эмиль, добыв коня, перестал проказничать?

Два дня скакал он на Лукасе, но уже на третий день, стало быть третьего ноября, принялся за старое. Угадай, что он натворил… Ха-ха-ха, не могу не смеяться, вспоминая об этом. Я обещала его маме никогда не рассказывать, что он натворил третьего ноября. Ведь, по правде говоря, как раз после этой проделки жители Лённеберги собрали деньги, чтобы отправить Эмиля в Америку. Понятно, маме Эмиля вовсе не хотелось вспоминать о том, что тогда произошло. Она даже ничего не написала об этой проделке в своей синей тетради, так что с какой стати мне рассказывать об этом! Нет, не буду, но зато ты услышишь, что выкинул Эмиль на второй день Рождества[11]. ПОНЕДЕЛЬНИК, 26 ДЕКАБРЯ Поздравлений Аленушке С Днем Рождения Эмиль опустошил кладовую в Каттхульте и поймал Командоршу в волчью яму. До Рождества нужно было пережить еще туманную, дождливую и темную осень. Осень — довольно грустная пора где бы то ни было, а в Каттхульте и подавно. Под мелким сеющим дождем Альфред шагал вслед за быками, вспахивая лоскутки каменистой пашни, а за ним по между-сапогах, облепленных комьями грязи, чем выводили из себя Поздравлению Аленушке С Днем Рождения, которая тряслась над своими выскобленными добела полами. — Женись на ней, и ни минуты покоя всю жизнь не узнаешь.

— Давай я скажу за тебя, — предложил Эмиль, который был куда храбрее и решительнее. — Нет, тут надо половчее, чтобы не обидеть ее, — пояснил он.

Альфред долго ломал себе голову, как бы половчее сказать Лине, что он не собирается жениться на ней, но нужных слов так и не нашел. Беспросветная осенняя мгла окутала хутор Каттхульт. Уже в три часа пополудни на кухне зажигали керосиновую лампу, и все рассаживались там, занимаясь каждый своим делом. Мама Эмиля сидела за прялкой и сучила чудесную белую пряжу на чулки Эмилю и Иде. Поздравления Аленушке С Днем Рождения чесала шерсть, а когда на хутор приходила Крёса-Майя, то и она помогала ей. Папа Эмиля чинил башмаки и тем самым сберегал деньги, которые иначе достались бы городскому сапожнику. Альфред не уступал хозяину в прилежании и сам штопал свои носки. На них вечно зияли большущие дыры — и на пальцах, и на пятках, но Альфред быстренько затягивал их нитками. Ясно, Лина охотно помогла бы ему, но Альфред не позволял. — Нет, видишь ли, тогда я вовсе попадусь на крючок, — объяснил он Эмилю. Эмиль и Ида чаще всего сидели под столом и играли с кошкой. Как-то раз Эмиль попробовал внушить Иде, что эта кошка на самом деле не кошка, а волк. Но она не хотела ему верить, и тогда он протяжно завыл по-волчьи, да так, что все на кухне подскочили. Мама Эмиля спросила, что означает этот вой, и Эмиль ответил: — А то, что у нас под столом волк.

Крёса-Майя Поздравление С Днем Рождения Чувашии немедля принялась рассказывать про волков, а обрадованные Эмиль и Ида вылезли из-под стола, чтобы ее послушать. Ну, теперь страху не оберешься, это уж точно; про какие только ужасы не рассказывала Крёса-Майя!

Если не об убийцах и ворах, Поздравлениях Аленушке С Днем Рождения и призраках, то уж непременно о жестоких казнях, страшных пожарах, жутких Поздравлениях Аленушке С Днем Рождения, смертельных хворях или о лютых зверях вроде волков. — Когда я была маленькой, — вздохнула Крёса-Майя, — у нас в Смоланде от волков просто спасу не было. — А потом небось пришел Карл Двенадцатый и пострелял всех до одного, чтоб им пусто было, — встряла Лина. Крёса-Майя обозлилась: хотя она и была стара, но все же не такая древняя старуха, какой хотела изобразить ее Лина. — Болтаешь, будто что понимаешь, — огрызнулась Крёса-Майя и замолчала. Но Эмиль стал к ней подлизываться, и она снова принялась рассказывать про злых волков и о том, как рыли волчьи ямы и ловили в них волков в те времена, когда она была совсем маленькая.

— Стало быть, Карлу Двенадцатому незачем было приходить… — Поздравления Аленушке С Днем Рождения Поздравления Аленушке С Днем Рождения и тут же осеклась. Король Карл Двенадцатый, скажу тебе, жил лет двести назад, и Крёса-Майя уж никак не могла быть такой древней старухой.

И тогда она рассказала про чудищ еще пострашнее волков, которые выползали из Поздравлений Аленушке С Днем Рождения лишь лунными ночами и неслышно крались по лесу.

Чудища эти умели говорить, сообщила Крёса-Майя, ведь они были не просто волками, а оборотнями — полулюдьми-полуволками, и опаснее их никого на свете не было. Встретится, бывало, этакое чудище при лунном свете — пиши пропало, ведь страшнее зверя не придумаешь.

Поэтому по ночам, когда светит луна, людям из дома не надо и носа высовывать, сказала Крёса-Майя и осуждающе посмотрела на Поздравлении Аленушке С Днем Рождения.

Крёса-Майя в сердцах отшвырнула карды[12], которыми чесала шерсть, и сказала, что ей пора домой, мол, стара она и сильно притомилась. Вечером, когда Эмиль и Ида лежали в кроватках в горнице, они снова заговорили о волках. — Хорошо, что теперь они здесь не водятся, — сказала Ида. — Откуда ты это знаешь, раз у тебя нет волчьей ямы, чтоб их ловить? Еще долго Эмиль лежал с открытыми глазами и думал о волках, и чем больше он думал, тем больше убеждался, что, будь у них яма, в нее обязательно попался бы волк. Задумано — сделано, уже на следующее Поздравление Аленушке С Днем Рождения Эмиль принялся копать яму между столярной и кладовой. Летом здесь буйно росла крапива, а теперь она лежала на земле, черная и увядшая. Волчью яму надо рыть долго, чтобы она была глубокой и волк не мог бы выбраться из нее, если уж туда угодит. Альфред помогал Эмилю и время от времени брался за лопату, но все же яма так и осталась невырытой почти до самого Нового года. — Не беда, — говорил Альфред, — волки все равно не выйдут из леса до зимы, пока не похолодает и у них от холода животы не подведет.

Маленькая Ида задрожала от страха, представив себе изголодавшихся волков, которые студеной зимней ночью выйдут тайком из леса, подкрадутся к дому и завоют под Поздравлениями Аленушке С Днем Рождения.

Он с восторгом глядел на Альфреда, представляя себе, как волк свалится в его яму. — Теперь я прикрою яму ветками и еловыми лапами, чтобы волк ее не заметил, — сказал он, довольный, и Альфред с ним согласился. «Без хитрости не проживешь», говорит Дурень-Юкке, схватив вошь пальцами ног, — добавил Альфред. Эти слова как присказку частенько вспоминали в Лённеберге, но Альфреду не следовало бы ее повторять, поскольку Дурень-Юкке как-никак приходился ему родным дедушкой и жил на старости лет в Лённебергской богадельне, приюте для Поздравление Сестре От Брата С Днем Рождения Слушать бедняков.

А над своим дедушкой нехорошо смеяться, хотя Альфред вовсе не имел в виду ничего дурного, а лишь повторял то, что говорили другие.

Теперь оставалось ждать, когда настанут лютые холода, а они были не за горами. Перед самым Рождеством разъяснилось, ударил морозец и, как всегда бывает, повалил снег. Снег кружил и кружил над хутором Каттхульт, над Лённебергой и над всем Смоландом, пока вся округа не превратилась в один сплошной снежный сугроб. Из снега чуть торчали лишь колья изгородей, и по ним можно было догадаться, где проходит дорога. И ни один даже самый острый глаз не мог бы разглядеть волчью яму. Яму, словно ковром, накрыло пушистым снегом, и Эмиль каждый вечер беспокоился только о том, как бы ветки и еловые лапы не провалились под тяжестью снега до той поры, когда явится волк и рухнет в яму.