Поздравления С Днем Рождения 33 Девушке Прикольные

Некоторое время в кухне стояла тишина, зловещая тишина. Он обрезал большой палец острым ножом, и из пальца потекла кровь. — Оттого, что ты ругаешься, легче не станет, — строго сказал папа.

Мама Эмиля достала чистую полотняную тряпицу и перевязала Альфреду палец. Это было славное зимнее занятие: все грабли проверяли и сломанные зубья заменяли новыми. Так что, когда наступала весна, все грабли были в порядке. — Так… значит, нынче в Каттхульте будет постное Рождество, — повторил папа Эмиля, сумрачно глядя перед собой.

Эмиль долго не спал в тот вечер, а наутро разбил копилку и взял из своих денег тридцать пять крон. Потом он запряг Лукаса в старые розвальни и поехал в Бастефаль, где в изобилии водились свиньи. Домой он вернулся с великолепным поросенком, которого стащил в свинарник к Заморышу.

Грудь Эмиля распирала ярость, которая иногда находила на него, и он даже забыл о том, что говорит с отцом. Ведь ужасно было купить жизнь Заморышу, убив другого несчастного поросенка. Иначе отец, который не признавал, что поросенок может быть для забавы, не оставит Заморыша в покое. Два дня Эмиль не заглядывал в свинарник, предоставив Лине носить корм обоим поросятам.

На третий день он проснулся Поздравления С Днем Рождения Девушке Маше Прикольные в кромешной тьме, услыхав страшный поросячий визг.

Поросенок визжал громко и пронзительно, будто под ножом, потом внезапно наступила тишина. Эмиль подышал на заиндевевшее стекло, так что образовался глазок, и стал смотреть во двор.

Он увидел, что возле свинарника горит фонарь и движутся тени. Он понял, что поросенок уже мертв, а Лина собирает кровь. Потом Альфред с папой ошпарят поросенка кипятком и, сбрив щетину, разделают тушу. Затем явится Крёса-Майя, и вместе с Линой они будут мыть и полоскать в прачечной поросячьи кишки. Конец бастефальскому поросенку, которого купил Эмиль! — Вот тебе и «заколю я поросенка, он визжать начнет от боли…», — пробормотал Эмиль. Но так уж устроен человек, что он забывает свои огорчения, — таков был и Эмиль. Сидя в полдень в свинарнике и почесывая Заморыша, Эмиль задумчиво сказал: — Ты жив, Заморыш!

И когда на другой день Крёса-Майя с Линой сидели на кухне и без устали резали сало для засола, мама Эмиля размешивала колбасный фарш, варила пальты, хлопотала над рождественским окороком и укладывала его в особый рассол, Лина пела «Веет хладом, хладом веет с моря…», а Крёса-Майя рассказывала о том, что на пасторском Поздравления С Днем Рождения Взрослой Девушке Прикольные чердаке водятся привидения без головы, Эмиль уже блаженствовал. Он больше не думал о бастефальском поросенке, а только о том, что скоро Рождество, и о том, как хорошо, что наконец-то выпал снег. — Вьется, сыплет белый снег, все дорожки заметая, — сказала маленькая Ида, потому что так говорят в Смоланде, когда разыгрывается пурга. День клонился к вечеру, снегопад усиливался, потом задул ветер, и поднялась такая метель, что, выглянув за дверь, с трудом можно было разглядеть скотный двор. — Похоже, быть буре, — сказала Крёса-Майя, — как я домой-то попаду? — Да, но будь добра, лежи тихонько, как дохлый поросенок, потому что я боюсь щекотки, попросила Лина старушку. Мама Эмиля размотала тряпицу, желая посмотреть, что с пальцем и почему он не зажил.

Зрелище, которое представилось ее глазам, было не из отрадных: рана не затянулась, палец покраснел, нагноился и распух. А от пальца к запястью шли короткие красные полоски. Мама Эмиля наложила на руку Альфреда повязку, смоченную раствором сулемы.

— Если до утра не станет легче, лучше тебе съездить к доктору в Марианнелунд, — сказала она. Никто не припомнит такого снегопада и такой бури, какая бушевала в ту ночь над Смоландом. И когда наутро обитатели Каттхульта проснулись, весь хутор, казалось, утопал в огромном мягком белом сугробе. Шел снег и дул ветер, так что на двор носа было не высунуть; в трубе завывала вьюга: «У-у, у-у!» Никто никогда ничего подобного не видывал и не слыхивал!

— Придется Альфреду целый день разгребать снег, — сказала Лина. Его место за столом пустовало, и о нем не было ни слуху ни духу. Надев кепчонку и теплое сермяжное пальтишко, он собрался выйти. Мальчик разгреб снег у кухонных дверей и быстро проложил себе дорогу к людской, которая находилась бок о бок со столярной.

Лина увидела Эмиля через кухонное окно и приветливо кивнула головой. — Хорошо, Эмиль, ты сделал, что расчистил дорожку, — сказала она. Ведь никто не знает, когда тебе снова придется там сидеть. Глупая Лина, она не понимала, что Эмиль пробирался к Альфреду!

В людской было холодно, когда туда вошел Эмиль: Альфред не затопил печь. Он лежал на своем деревянном диване и не хотел вставать.

Уж если Альфред не хочет есть, значит, стряслось что-то серьезное. Эмиль принес дрова и затопил печь, а потом побежал за мамой.

Она тут же пришла; собственно говоря, пришли все — и папа, и Лина, и Крёса-Майя, и маленькая Ида, потому что теперь все всполошились.

Он был горячий, как печка, и все равно его знобило. Красные полосы на руке продвинулись далеко, почти к плечу, — страшно было смотреть. Крёса-Майя озабоченно покачала головой: — Как дойдут они до сердца, эти полоски, тогда конец, тогда он помрет. — Тише, — приказала мама Эмиля, но не так-то легко было утихомирить Крёсу-Майю.

Она знала по меньшей мере полдюжины людей в одном только Лённебергском приходе, которые умерли от заражения крови, и добросовестно их перечислила. — Но это вовсе не значит, что мы должны сидеть сложа руки, — добавила она. Она думала, что Альфреду полегчает, если взять клок его волос и лоскут рубашки и зарыть их в полночь к северу от дома, а потом прочитать какое-нибудь хорошее заклинание. Она знала только одно: — Тьфу и еще раз тьфу, пришло от сатаны — к сатане и уйди, да будет так, тьфу и еще раз тьфу! Но папа Эмиля сказал, что вполне достаточно того заклинания, вернее, ругательства, которое произнес Альфред, когда порезал большой палец. И если Крёсе-Майе нужно что-нибудь зарыть к северу от дома в такую погоду, среди ночи, то пусть она делает это сама. Крёса-Майя зловеще покачала головой: — Да уж будь что будет, ох-ох-ох! Эмиль пришел в бешенство: — Что это за бабье хныканье! Тут Крёса-Майя пошла на попятный: — Ну да, миленький Эмиль, он поправится, конечно, поправится! — И она похлопала Альфреда по плечу, громогласно подтвердив: — Конечно, ты поправишься, Альфред, уж я-то знаю! — Но тут же, взглянув на дверь людской, она пробормотала про себя: — Хотя непонятно, как они смогут протащить гроб через такую узкую дверь! В страхе он схватил отца за рукав пальто: — Мы должны отвезти Альфреда к доктору в Марианнелунд, как сказала мама. Тут мама и папа Эмиля как-то странно поглядели друг на друга. Они знали, что в такой день ни за что на свете нельзя было попасть в Марианнелунд. Они были совершенно беспомощны, но признаться в этом Эмилю, да еще когда он стоял рядом с ними такой убитый, было тяжело. Ведь и папе с мамой очень хотелось помочь Альфреду, да только они не знали как. Куда бы ни шел отец, он следовал за ним по пятам: плакал, просил, кричал, грозил, а потом принялся дерзить. И подумать только, отец не сердился, а лишь тихо говорил: — Ничего не выйдет, Эмиль, ты же знаешь, что ничего не выйдет! Лина ревела на кухне во весь голос, причитая: — А я-то думала, что к весне мы поженимся, а теперь прости-прощай свадьба, помрет теперь мой Альфред! И останусь я век вековать с четырьмя простынями и целой дюжиной полотенец, да, хорошенькое дело! Он просидел с Альфредом целый день — это был самый длинный день в жизни Эмиля.

Только иногда он поднимал веки и говорил: Эмиль смотрел, как за окошком бушует метель, и ненавидел ее так горячо, что его ненависть могла бы растопить снега во всей Лённеберге и во всем Смоланде. «Видно, засыплет снегом весь белый свет», — думал Эмиль, поскольку снег все падал и падал. Зимние дни коротки, хотя тому, кто так ждет, как ждал Эмиль, они кажутся длинными. Незаметно начало смеркаться, а потом и совсем стемнело. — снова сказал Альфред, но ему все труднее было говорить. Мама Эмиля принесла мясной суп и заставила Эмиля поесть.

Она пыталась накормить и Альфреда, но он не хотел есть. Поздним вечером пришла Лина с наказом от мамы: Эмилю пора ложиться спать.

— Я буду спать на полу рядом с Альфредом, — заявил Эмиль. Он приволок себе старый матрас и лошадиную попону — больше ему ничего было не нужно.

Он лежал без сна и смотрел, как угли опадают в печи, слушал, как тикает будильник и как порывисто дышит, а порой и стонет Альфред. Видимо, время от времени Эмиль впадал в дремоту, но всякий раз, вздрогнув, просыпался.

Проходила ночь, и он все острее Поздравления С Днем Рождения Девушке 25 Прикольные чувствовал, как все скверно, а скоро будет уже слишком поздно, на веки вечные поздно — изменить что-либо будет уже нельзя. И вот, когда часы показывали четыре утра, Эмиль понял, что ему надо делать.

Он отвезет Альфреда к доктору в Марианнелунд, или пусть и он сам, и Альфред погибнут в дороге. «Нечего тебе лежать тут в постели и умирать, Альфред, нечего!» Он не произнес эти слова вслух, он только подумал. Главное — уехать прежде, чем кто-нибудь проснется и помешает ему. В запасе у него был час времени до того, как Лина поднимется доить коров.