Поздравления С Днем Рождения Бывшей Девушке Короткие

Волнение Панафье было вполне понятным, так как теперь он ни в чем не сомневался. Таинственный аббат был игроком, он был любовником и другом Адели Мазель.

И булавка, странная золотая булавка, всегда была при нем. Между тем Ладеш, не замечая, что происходит с его собеседником, продолжал: – Я припомнил одну прачку, с которой он был знаком одно время. Я побывал у нее, и она мне сказала, что сейчас он не поступает так глупо, как раньше, но продолжает играть. «Я видела его у одной заказчицы, которая обедает в заведении, куда он иногда заходит», – добавила она. Тогда, – продолжал Ладеш, – я узнал адрес этой дамы, проживающей на улице Лаваль, отправился туда и сказал, что пришел от имени одного господина, который желает знать, где можно ее увидеть. Она ответила мне, что человек, желающий ее видеть, сам назначит место. Тут я и ввернул, что он хочет встретиться хотя Короткие Поздравления С Днем Рождения Тренеру По Фитнесу бы там, где она обедает. В ответ она сказала: «Я обедаю в предместье Сен-Дени у Баландье».

«Дело в том, – продолжал я, – что этот человек видел вас с аббатом и не хотел бы с ним встретиться». Вы понимаете, что это было не особенно хитро, но я узнал, где и когда можно увидеть аббата. Панафье уловил только конец рассказа Ладеша и спросил: – Итак, ты говоришь, что он бывает каждый четверг у Баландье? – Мне говорили, что будто бы он теперь при деньгах. Многие еще думают, что он провинциальный аббат и временами появляется в Париже. В сущности же никто ничего о нем не знает: он исчез из Латинского квартала и появился там только десять лет спустя, но уже в светском платье.

– Да, я его знаю, но мы не знакомы, если это тот, о ком я думаю.

Вы же знаете, господин Панафье, иногда человек может ошибиться. – Вот что мы будем делать сегодня вечером, – сказал Панафье, подумав несколько минут. – Вы отправитесь вместе со мной в предместье Сен-Дени. – Нет, вы останетесь оба у двери и будете ждать его выхода, а затем будете за ним следить – так, чтобы он этого не заметил, – и узнаете, где он живет. – Что касается меня, то я войду к Баландье и буду наблюдать за ним. Я хочу посмотреть – тот ли это человек, который мне нужен, так как я не хочу погубить дело, рассказав о нем первому встречному.

– Очень доволен, – отвечал Панафье, пожимая ему руку. – В таком случае, – заключил, вставая, Пьер Деталь, – надо на дорогу распить бутылочку.

– Да, но только поскорее, так как мы можем опоздать. Когда бутылочка была распита, Панафье заплатил и в сопровождении своих двух помощников отправился в предместье Сен-Дени. У Баландье Место, в которое мы введем нашего читателя, заслуживает особого внимания. Это типичное кафе, где дают обеды и где столуются женщины. Большая часть посетителей – именно они, и мужчины появляются здесь только изредка.

Мы уже сказали, что заведение Баландье помещалось в предместье Сен-Дени, недалеко от улицы Энгиен, в трехэтажном доме. Ворота этого дома были узки и мрачны, и из-под них постоянно текли ручьи помоев. Кухни всех трех этажей выходили на узкую, крутую лестницу, и на ней всегда был слышен запах плохой стряпни. Надо было иметь крепкий желудок, чтобы не потерять аппетита, поднявшись на третий этаж. Войдя в коридор, служивший передней, посетители вынуждены были дышать воздухом, настоянным на смеси запахов керосина и неопрятно содержащихся кошек. Здесь толстая девушка, плохо говорившая по-французски, брала у посетителя шляпу и пальто и относила их в другую комнату. Эта любезность была своеобразной мерой предосторожности, которая не позволяла никому выйти незаметно. Затем та же самая девушка открывала дверь в столовую.

Столовой служила комната, оклеенная выцветшими обоями, и единственной мебелью в ней были буфет из красного дерева и большой белый стол посредине, да над камином висело зеркало в серой рамке, причем прямо на зеркале завсегдатаи кафе, пользуясь бриллиантами из колец, нацарапали массу глупостей. По стенам было развешано несколько плохих литографий. На камине перед зеркалом стояли четыре фотографии: хозяйки дома; ее дочери – особы двадцатью годами моложе, очень красивой, в весьма легком костюме; жандарма – первого мужа Баландье и отца ее дочери; и красивого молодого человека, которого дочь Баландье называла другом мамаши.

Стол был застелен скатертью сомнительной чистоты, которую меняли раз в два дня; салфетки менялись два раза в неделю, и постоянные посетители вкладывали их в кольца с номерами. Сама Баландье занималась хозяйством; ее дочь очень редко садилась за стол – самое большее шесть раз в год. И никто никогда не видел Друга мадам Баландье – красавца Густава.

Когда в час обеда ему нужно было переговорить с Баландье, он вызывал ее на кухню. Рядом с большой столовой была комната поменьше, меблированная немного лучше, и стоящий посредине нее стол был покрыт зеленой салфеткой.

В этой комнате после обеда постоянные посетительницы говорили какому-нибудь новичку, явившемуся в первый раз: – Сейчас будут играть по-маленькой, а я забыла мое портмоне.

Иногда это имело успех, но, нужно заметить, довольно редко. В это-то место в восемь часов вечера и вошел Панафье. Обед уже начался: человек двенадцать женщин сидели за столом, в то время как от сильного пола было всего четыре представителя. Панафье заметил, что все дамы были не в духе – ни одна из них не разговаривала, что казалось удивительным. Что касается мужчин, то, наклонившись над своими тарелками, они яростно трудились, пытаясь разрезать жилистое мясо. Оказалось, что это сделать очень легко, так как она начала первая. – К счастью, у нас свои зубы, а то невозможно было бы перегрызть это мясо. – Да, действительно, – поддержал Панафье, – надо быть глубоко убежденным в том, что это мясо, чтобы согласиться его есть. Но как только приходят некоторые посетительницы, так сразу же им подают лучшие куски, а нам – ничего. – Но, – с горечью перебила ее соседка, – мы, по всей вероятности, хуже этих дам. – Мы-то очень хорошо знаем, кто они такие, – сообщила одна из женщин, – а между тем они делают вид, что лучше нас.

– спросил высокий мужчина, обращаясь к своей соседке.

– Разве ты не знаешь, что это те мадам, про которых говорят, что они честные женщины? У Панафье вся эта болтовня вызывала большое удивление. – отвечала соседка, указывая на маленькую комнату, дверь которой была закрыта. Мы приходим каждый день – и на нас не обращают внимания. – Тут, рядом, – отвечала его соседка, указывая на дверь, из-за которой слышался смех. Панафье, следивший за всем, что происходило вокруг него, не находил среди людей, сидевших за столом, того, кого искал, и подумал, что, может, он находится в числе гостей маленькой гостиной. Поэтому, обращаясь к своей соседке, он спросил: – Кто же эти особы? – Я уже вам сказала, что две дрянные девчонки, которые выдают себя не за тех, кто они есть.

Это люди женатые, которые являются сюда только потому, что здесь им не грозит встреча с людьми, которые их знают. – Я спросил вас об этом потому, что голос одного мужчины показался мне знакомым.

– Я, вероятно, ошибся, – сейчас же сказал Панафье, не желая, чтобы его вопросу было придано хоть малейшее значение. Нам нет нужды далее повторять читателю беседу постоянных посетителей Баландье.

Достаточно один раз побывать в этом обществе, чтобы убедиться, до какой степени доходят его невежество, глупость и цинизм, но есть люди, которые считают это очень забавным. В доказательство сказанному мы только обратим внимание читателя на четырех мужчин, сидевших за большим столом и обменивавшихся с дамами самыми грубыми сальностями.

Они смеялись до сумасшествия, смеялись до такой степени, что одна толстая посетительница, которую звали рыжей Нини, с убеждением сказала: – Я не знаю – может быть, в маленькой комнате кормят лучше, но зато здесь не скучают.

Когда этим мужчинам хочется посмеяться, они бросают «честных женщин». В эту минуту дверь в маленькую комнату отворилась, и послышался женский голос, говоривший: – Если вы хотите повеселиться, то прикажите подать шампанского. Услышав этот голос, Панафье вздрогнул и вытянул шею, чтобы прислушаться, но дверь закрылась.

Он страшно побледнел и, наклонившись к своей соседке, спросил: – Вы знаете имена этих женщин? – протянул Панафье, еще больше побледнев, но стараясь казаться спокойным. В это время начали убирать со стола, и одна из посетительниц обратилась к Баландье: – Если сегодня не будут играть по случаю прихода этих дряней… – Наоборот, моя милая, – возразила Баландье, – на этот стол постелют зеленое сукно, и вы будете играть. Вам здесь будет гораздо приятнее, чем с этими дрянями. Это лицемерное презрение примирило с ней посетительниц большого зала.

А в это время Панафье вынимал свою записную книжку и писал на вырванном оттуда листе: «Луиза, я хочу тебя сейчас же видеть.

Он свернул бумажку вчетверо, и, давая ее служанке, сказал шепотом: – Передайте эту бумажку младшей из дам в маленькой гостиной. После этого служанка не сделала ни одного замечания и отправилась в маленькую гостиную. Он услышал в ней громкий шум, продолжавшийся несколько минут. Готовый на все, он встал и увидел выходившую из гостиной служанку, которая подошла к нему и, открыв дверь в маленькую гостиную, сказала: – Эта дама просит вас войти к ним. В это время все в зале были заняты игрой, и никто не обратил внимания на его уход. Перед его приходом вокруг стола, очевидно, сидели четверо, но он увидел только Луизу и Нисетту. Он сразу подбежал к занавесям, закрывавшим альков, но там никого не было. Панафье заметил маленькую дверь и, открыв ее, увидел, что она выходит в коридор.

Он все понял и, вернувшись к женщинам, сказал: – Неужели ты думаешь заставить меня поверить, что вы были одни? – Нет, – ответила Луиза, – с нами были двое мужчин, но они ушли сразу, как только я получила твою записку. Панафье был озадачен спокойствием, с которым его приняла любовница.

Он был немного стеснен присутствием Нисетты, перед которой не мог разыграть роль верного любовника, но он не понимал смелого и вызывающего взгляда Луизы. Его больше бы устроило, если бы в гостиной были мужчины, с которыми он мог бы поговорить, или если бы Луиза была одна. – Итак, – сказал он, – этот дом ты называешь местом свидания приличных людей, и здесь будет семейный бал, на который мадам Левассер приглашена со своей теткой… Нисетта хотела ответить, но Луиза остановила ее жестом. – Здесь место, которое я выбрала, чтобы ждать тебя, когда ты не возвращаешься, и ты видишь, что я не напрасно это сделала, придя сегодня в первый раз, так как имею счастье встретить здесь тебя. Говоря это, Луиза выпрямилась, а Панафье, кусая губы и хмуря брови, схватил ее за руку. Панафье припер ногой дверь маленькой гостиной и с угрожающим видом зажал Луизе рот. Физиономия Панафье говорила, что он способен тут же исполнить свою угрозу, но в это время Нисетта бросилась к нему со словами: – Оставьте ее! Панафье локтем оттолкнул подругу Луизы и, устремив на нее пристальный взгляд, проговорил: – Я запрещаю произносить тебе хоть одно слово.