Выбрать открытку с поздравлением на день рождения
В данном разделе открытки и картинки с днем рождения, которые вы можете скачать абсолютно бесплатно или отправить их через любую популярную сеть. Порадуйте близкого человека поздравлением на день рождения, подарите ему кучу приятных эмоций, пусть ему будет приятно!
— Сами понимаете, какая жизнь в коммунальной квартире! Кухня одна, ванная одна, туалет один, народу много — конечно, радости мало. Она старуха, мы помоложе, малец сущий дьяволенок, всякое бывает. Ничего, конечно, особенного не было, но сказать, что они с Николаем друг друга жаловали, не могу — врать не приучена. А и какая разница, не она же его прирезала, в самом деле! — вдруг засмеялась Люба, но взглянула на лежащий труп и прикрыла рот рукой. Ей стало забавно при мысли о том, что крошечная Вера Александровна всаживает нож в грудь здоровенного мясника Николая. Гусев тоже слегка улыбнулся краешком рта, покачал головой. Потом сел писать протокол, изредка прерываясь и задавая Любе вопросы. Пока он писал протокол, Люба пошла на кухню и поставила чайник. Вернулась в комнату, а тут раздался звонок в дверь. Вскоре в комнату влетел крепенький, коротко стриженный малец лет десяти, влетел с шумом, с какими-то возгласами, но увидел труп и резко остановился. Тот, однако, очень хотел посмотреть и вырывался изо всех сил. — И вообще, иди в комнату к Наташе, нечего тебе тут делать. Ух, интересно… — Здравствуй, Толик, — сказал Гусев. Она ждала слез, страха, но увидела лишь равнодушие, дурацкое возбуждение и нездоровый интерес к происходящему. — Ну, я тогда побежал, пацанам расскажу, обалдеют… — А вот этого делать не надо, Толик, — попросил Гусев. — Побудь пока дома, посиди с нами, ты нам не мешаешь. — Толик, — спросил Гусев, — почему ты решил, что твоего отца убил Вовка? Они тут бухали вчера целый день, а потом побазарили. Этот козел к Наташке стал приставать, а батька… — При этом он хитро и мерзко поглядел на мать. Вот я и думаю: ну, пришел, опять базар, и, значит… убил. Мам, дай хоть колбаски, жрать охота, — вдруг заныл Толик. — закричала Любка и вытащила из сумки полбатона любительской колбасы. Тот схватил колбасу, положил на стол, отрезал себе здоровенный кусок и принялся его смачно есть без хлеба. Вдруг вспомнил что-то и стал бубнить с набитым ртом: — Прожуй сначала, — сказал Гусев, с удивлением глядя на мальчика. — Толик наконец прожевал колбасу и сумел произнести членораздельно: — Этот Трыкин болтался по двору и орал про папку плохие слова, блядь, говорит, убью, говорит, мы с пацанами в футбол играли, я ему еще по тыкве мячом заехал — специально, чтобы не базарил. Ну я, понятно, домой, хрена ему меня догнать… — Ты говори, да не заговаривайся! — Я же говорю как было, для ясности, — оправдывался Толик. В это время вошли Сергеев и участковый Царев, здоровенный, толстый, потный. — Вот такие дела, Алексей Алексеевич, — сказала ему Люба. Скажите, что вы можете сообщить про покойного Фомичева и Трыкина, которого подозревают в убийстве? Николай был мужик деловой, а вот как закрыли их магазин, да и раньше — ну, понимаете, доходы не те, настроение не то, стал попивать и нашел себе собутыльников. Ведет антиобщественный образ жизни, неоднократно мной предупреждался. За сто первый километр сейчас не высылают, жена работает, он за ее счет живет, имеет право. Но в меру — больше пятнадцати суток давно не получал. Сейчас вот допросили жену — говорит, что со вчерашнего дня его не видела. Сын двенадцатилетний подтверждает, соседей опросили, видели, как Трыкин по двору болтался, потом ему мячом вот этот… попал в голову, он погнался за ним и исчез куда-то. — Надо искать, — сказал Гусев, и в это время раздался звонок в дверь. Люба пошла открывать, и вскоре в комнате появился человечек, круглый, как шар, и красный, как помидор. По описаниям, это был третий собутыльник Васька Сапелкин. Видите же, друга убили, он же мне как брат родной, я за него… Дайте мне его поцеловать на прощание. Сапелкин сел на корточки рядом с трупом Николая и заплакал. Все почувствовали крепчайший запах, исходивший от Сапелкина. — Скажите, Сапелкин, что произошло вчера здесь между Фомичевым и Трыкиным? Сбиваясь и путаясь, Сапелкин поведал почти то же самое, что рассказывала Люба. Это он с виду такой, а так он добрый, я-то знаю… — Добрый, дальше некуда! — Всех бы вас, добрых, отсюда за сто первый километр, чтобы воздух не портили людям! Не слушайте его, Поздравления С 8 Марта Коллегам Женщинам Проза Коллегам товарищ капитан, дружка выгораживает, собутыльника. — Что он тебе такого сделал, что ты его в убийцы записываешь сразу? Ну, побазарили они между собой, так чего не бывает между друзьями? Так что же он, по-твоему, пришел сюда днем и прирезал Кольку? Добро бы еще вчера в горячке, в драке, это еще туда-сюда, но чтобы прийти специально и убить, я этому ни в жисть не поверю. Он добрый, я знаю, он собак бездомных подбирал, лечил их, жалостливый он, понимаете, не верю я, чтобы он мог друга прирезать, не верю, и все. — По лицу Сапелкина можно было догадаться, что он знает, где Трыкин. — Вы подумайте, подумайте, это очень важно, прежде всего для него. Вы понимаете, какое страшное обвинение нависло над вашим товарищем, Сапелкин? — Да, понимаю… — Глазенки Сапелкина заблестели, забегали, видно было, что он колеблется, сказать или нет, где можно найти Трыкина. Не будет ли это предательством по отношению к товарищу. Но он взглянул на труп Николая и выпалил: — Езжайте на улицу Гримау, дом десять. Давайте вместе с Алексеем Алексеевичем срочно туда. Проходя по темному коридору, почувствовал чей-то взгляд. Он обернулся… В коридоре стояла маленькая старушка Вера Александровна и смотрела на него. В ее взгляде Гусев почувствовал какое-то напряжение. В нем были мольба и желание что-то важное рассказать ему, Гусеву. Но она резко повернулась, открыла дверь своей комнаты и шагнула в нее. Что-то очень важное… Гусев стоял в раздумье, не зная, что ему делать. Зайти сразу к ней или подождать, дать ей собраться с мыслями. Коли она не решилась рассказать то, что знает, она не решится, даже если он будет настаивать. А с другой стороны, надо ковать железо, пока горячо. А она, безусловно, что-то знает… Он подошел к ее двери и постучал. Позже, позже, — слабым голосом отвечала из-за двери Вера Александровна. Гусев не счел нужным стучать дальше, постоял немного и пошел опять в комнату. Труп надо было увозить на судмедэкспертизу, а затем вести это дело — видно, простецкое, несложное, обычная ерундовая бытовуха на почве пьянства и скотства. Найдут они, разумеется, скоро этого дурацкого Трыкина, тот покочевряжится малость да и расколется как миленький. Соседка-то, видать, все видела, да припугнул ее Трыкин, вот она и боится рассказать, хочет, да боится, но она все равно расскажет, честность у таких, как она, выше страха. Устроят им очную ставку, припрут его косвенные свидетели, да наверняка и нож где-нибудь неподалеку отыщется с его отпечатками пальцев. Будет суд, получит этот придурок лет восемь-десять по сто пятой статье и поплывет по этапу в дом родной. А он, Гусев, будет заниматься следующим делом, таким же нелепым и безобразным. Он сидел и курил, поглядывая на труп мясника Фомичева, продолжал что-то записывать эксперт, пригорюнившись, подперев голову руками, сидела за столом Люба, всхлипывал полупьяный Сапелкин, паясничал на диване Толик. «Скорее бы приходили Сергеев и Царев с Трыкиным Поздравления С 8 Марта Прикольные Смешные Поздравления ли, без него, надоело в этом клоповнике до ужаса», — думал с раздражением Гусев… Время тянулось медленно, Люба принесла чаю, попили молча, потом Гусев опять закурил. — Товарищ капитан, — озадаченно произнес Царев, вытирая пот со лба. Дела-то какие… Трыкин-то со вчерашнего дня в камере. Его еще вечером взяли, на улице хулиганил, гад… — Во сколько его взяли? — Он и впрямь поперся на улицу Гримау, но около метро «Академическая» сцепился с кем-то, возникла драка, его и скрутили. Так и сидит там со вчерашнего дня, мне только что звонили. Он только с виду такой, а так он добрый… — «Добрый», — проворчал Царев. — Это ладно, — почесал голову Гусев, глядя на Любу, сидевшую с открытым ртом. Трыкин не убивал, Любовь Михайловна, алиби у него железное. — Мало ли… А вообще-то, это ваше дело — расследовать. Я вам сказала, что было вчера, а теперь расследуйте. — Расследуем, не беспокойтесь, — тихо произнес Гусев. Вы останьтесь, Алексей Алексеевич, пока тело не увезут. Ладно, Любовь Михайловна, всего доброго, будем вас вызывать. Он мрачно взглянул на Толика, корчившего на диване гримасы, и вышел из комнаты. Проходя мимо комнаты Веры Александровны, Гусев приостановился и непроизвольно дернул ручку двери. Событие такое вообще дело невеселое, но эти оказались тягостнейшими особенно, и в моральном, и в материальном смысле. Люба была уверена, что два братана Николая помогут, надеялась она и на сбережения старухи Пелагеи Васильевны. Кинулась Люба к загашнику в тумбочке да так и ахнула… Не зря покойник каждый день дома попойки устраивал. Своей сберкнижки у нее не было, она нашла сберкнижку Николая. Люба побежала в сберкассу и обнаружила там удивительную вещь — вклад был действительно завещан, но на имя Фомичевой Пелагеи Васильевны… Старуха тяжелой поступью вошла в комнату. За ее мощной спиной возвышались головы Ивана и Григория. «Не уберегли», — произнесла старуха и плюхнулась на стул. Люба накрыла на стол, потом долго рассказывала старухе и братьям о случившемся. И лишь в конце трапезы Люба решила завести разговор о деньгах. — Николай-то свой вклад вам завещал, там три с половиной тысячи осталось, было больше, но он остальное снял. А дома, понимаете ли, почти ничего нет, он ведь мало зарабатывал в последнее время. Старуха при упоминании о деньгах вся напружинилась и уставилась в одну точку. — Так что же, Пелагея Васильевна, — обратилась Люба к ней по имени-отчеству. — Эти деньги Коля мне на старость оставил, — наконец произнесла она. А не потому, что вы кормильца своего похоронить не можете. Извели человека, а теперь со старухи деньги требуете. Ей стало не по себе от бешеной ненависти, звучавшей в голосе злой старухи. — Я зарплату уже полгода не получал, откуда у меня? — засуетился чернявый Григорий, очень похожий на покойного Николая. А подкалымишь, все на жисть идет, сами знаете, жисть-то какая поганая. Вот сто рублей есть, хотел в Москве гостинцев детишкам купить, да уж ладно, бери, раз так, ради только братана… — Да что такое сто рублей? Тебя и сына кормил, да еще и дочь твою, он ее вообще кормить не обязан был… — Она сама работает! — Не хотите давать — не надо, и нечего мне мораль читать. Похороним вот Николая, и катитесь вы, мамаша, со своими сыночками отсюда к едреной бабушке в свою Сызрань, мы вас не знаем, вы нас не знаете. — поднялась с места старуха, суча богатырскими кулачищами. — Тихо, Любаха, тихо, — увещевал вертлявый Григорий. Неча на мамашу нашу пошумливать, мы тя быстро прищучим. — Проверят и вас, может быть, это вы его и убили, приехали с утра и убили; Вот, кстати, идея хорошая, как это я раньше не подумала?! А ну-ка я Гусеву позвоню, скажу, что вы здесь, чтобы вызвал вас.
