Трогательные Поздравление С Днем Рождения Братишку Прозе

Я думаю, нам надо направить с этим монахом в адрес Гуго приветственное письмо.

Однако, ты прав, Тоскана всеми силами будет сопротивляться этому приглашению, равно как и Мароция. Теодора не ответила, но по лицу ее папа понял, что старшая из Теофилактов еще не утратила способность к хитрым интригам и замысловатым политическим комбинациям, а посему понтифик только приятно улыбнулся своей возлюбленной и поцеловал ей руку. 1679-й год с даты основания Рима, 5-й год правления базилевса Романа Лакапина (май 925 года от Рождества Христова). Монах Одон покинул папский дворец, будучи полон самых противоречивых чувств.

С одной стороны, он мог поздравить себя с тем, что папа благосклонно принял предложение о коронации Гуго Арльского, с другой стороны, все прочие просьбы и упреки этот расчетливый и осторожный понтифик оставил без удовлетворения и какой-либо значимой эмоциональной реакции. Даже предложение о выходе клюнийского монастыря из-под власти местного епископа под сюзеренитет непосредственно апостольского престола не получило немедленного одобрения Иоанна Десятого, хотя очевидно сулило ему вполне понятные материальные выгоды. Отнюдь не грозным и полновластным властелином представился мне сегодня верховный иерарх, совсем не таким мне его описывала молва. Этот папа всюду и во всем ищет компромисс, боится обидеть одних, задеть чем-то других, а посему осторожен и половинчат в своих решениях. Что, к примеру, толку нам от его двух сотен солидов, на них нам не закончить строительство ни одного из сооружений аббатства. Эх, после смерти нашего благодетеля Гильома Аквитанского один только милостивый граф Гуго продолжает давать нам серьезные деньги на благое дело!».

Предаваясь невеселым мыслям, монах покинул город Льва и очутился на набережной Тибра. Монах взглянул на башню, вздрогнул, вспомнив слова Иоанна, и заспешил в другую сторону, намереваясь дойти до Фабрициева моста и там пересечь Тибр. Грубые башмаки монаха периодически, то утопали в приречном песке, то гулко стучали по камням набережной.

Было около полудня, поэтому на набережной было достаточно многолюдно и шумно, уличные торговцы, среди которых было множество евреев, вовсю развернули здесь свое ремесло, подзывая к своим лоткам тех, кто спешил в Город Льва на очередную службу. «По всей видимости, наш папа в самом деле стеснен и в средствах, и в своих возможностях, и потому грех мне плохо судить о нем и о его дарах. Не слыхал, чтобы жадность была отличительной чертой Его Святейшества.

Впрочем, злые языки из Сполето утверждали, будто бы после битвы при Гарильяно папа Иоанн обманул при дележе добычи их герцога. Подумать только, герой Гарильяно, человек, избавивший Италию от грозных сарацин, вынужден теперь в своем городе, в своем дворце бесконечно юлить и смиренно терпеть подле себя эту распутную сенатриссу.

Говорят, даже в Латеран папа выходит теперь только в сопровождении своего брата и его сильной охраны, вот до чего он, прекрасный в прошлом воин, боится этой новоявленной амазонки!» - продолжал рассуждать монах. Занятый мыслями он не услышал требовательный звук горна, раздавшийся за его спиной. Между тем горожане, шедшие рядом с ним, навстречу и по ходу ему, начали испуганно расходиться в стороны и склоняться в почтительных поклонах. Еще один звук горна раздался совсем близко от монаха. Рядом с ним поравнялись великолепные носилки с бордово-золотыми занавесками, на которых был вышит староримский девиз «SPQR». Чья-то крохотная рука отодвинула занавески и из носилок выпорхнула молодая женщина с черными и непривычно короткими волосами. Не успел монах удивиться ее появлению, как ему пришлось изумляться уже гораздо сильнее – женщина, быстро подбежав к нему, опустилась перед ним на колени, ее воздушные пальчики схватили его грубую руку и прижали к своим губам. - Молитесь, молитесь за меня, святой отец, молитесь за мою погибшую душу. Об одном только прошу, не оставьте меня без ваших молитв. Охранники, выставив поперек толпы копья, удерживали их на почтительном расстоянии от своей госпожи и незнакомого монаха. Одобрительный и фамильярно-приветственный гул пронесся по толпе. Вы рассчитываете на милость Господа, фарисейски демонстрируя свою смирение перед простым монахом?

Или вам столь важно мнение собравшейся вокруг нас черни? Мароция подняла на него взгляд, и Одон даже вздрогнул от темноты ее глаз. Его представления о Риме до сего дня оказались полностью ошибочны.

Совсем иной он представлял себе не только верховного иерарха Церкви, но и эту «амазонку», держащую в страхе папу-воителя. - У меня нет необходимости подобными фокусами подогревать любовь Рима ко мне. Я пришла сюда, чтобы увидеть вас и поговорить с вами, раз вы не приняли мое приглашение посетить мой дом. - В вашем доме творилось и творится такое, что ни один человек, боящийся гнева Господа, не посмеет переступить порог его. - Вы правы, святой отец, и потому я здесь перед вами.

Не отвергайте же руку мою, помните, что сам Господь привечал блудниц в доме своем.

- Да, но приходящие к нему искренне каялись в грехах своих и получали прощение, по вам же не видно, что вы намерены отступить от грешного пути своего. - Тогда спросите всех тех, кто собрался подле нас, крикните им, как тогда воззвал Иисус, есть ли среди них тот, кто без греха?

Пусть же таковой кинет в меня камень, и я молча снесу это наказание. - И я по той же самой причине не кину в вас камень, но повторюсь, есть ли раскаяние в душе вашей и намерение порвать с пороками, одолевающими вас? - Мне страшен гнев Господа, я стараюсь посещать все службы во славу Его, мою щедрость восхваляют многие святые дома, но я чувствую, что все это не приносит мне покоя, чувствую, как гибнет душа моя, но не в силах я сойти с этого пути, ибо этим моментально воспользуются враги мои и отвернутся друзья. - Грош цена таким друзьям, если они отвернутся от вас в такую минуту. - Я оцениваю их дружбу не выше вашего и только говорю, что вынуждена следовать обстоятельствам и долгу, и ради мира и спокойствия в Риме со всеми искать компромисс. - Понимая, сколь тяжел груз моих грехов, я, быть может, тщетно, стараюсь положить на другую чашу весов хоть сколь-нибудь значимое.

- Полагаю, это будет оценено Господом, но об этом судить может только он сам. - В такой ситуации ваша молитва, искренняя молитва благочестивого христианина, облегчит мне душу. Одно присутствие ваше рядом со мной успокаивает меня, я чувствую то, что никогда не испытывала после исповедей и бесед с прочими служителями церкви, пусть даже и в сане епископа!

- Если вы не обманываете меня сенатрисса, мне отрадно слышать это. Впрочем, не мою благость вы ощущаете, а дарованную вам благость от Господа, лицезреющего несчастную заблудшую душу. Пара-тройка молодых римлян выкрикнули «Аве, Маручча!» - Любовь к вам простонародья говорит также в вашу пользу, сенатрисса. - Что не мешает ему распространять обо мне разные слухи.

В годину голода или войны люди быстро забудут мои подаяния, зато намного охотнее напомнят мне о моих грехах. Я грешнее самой опустившейся женщины в Риме, хотя бы потому, что имела и до сих пор имею возможность выбрать для себя другой путь. Их толкает на путь греха нужда, я же ни в чем нужды не испытываю. - Это место не слишком подходящее для исповеди, но раз вы отказываетесь очутиться со мной под одним кровом, а мне необходимо ваше участие, то слушайте, я постараюсь не утомить вас. Мароция говорила, а монах, не в силах смотреть ей в глаза, на протяжении всего разговора, только молча созерцал стремительные вихри проносящегося Тибра. – с горечью спросил Одон, когда Мароция закончила свой рассказ, повествовавший о ее жизни со времен ее первого причастия. - Я верил и сомневался, и чем больше хотел верить, тем более сомневался. До чего же наивен и глуп был я, входя в этот город, за стенами которого рассчитывал увидеть идеал бытия, к которому должен стремиться каждый христианин. Глупец, я надеялся узреть в пределах Рима неугасаемый светоч Веры и святой пример чистой любви его людей к Создателю, хотел видеть в наместнике Святого Апостола действительно избранника Божьего, а не горделивого победителя суетных интриг.

А что касается Рима, то он не грешнее прочих городов.

- Но ведь это город, где мученическую смерть приняли Святые Апостолы Иисуса, город, претендующий на центр Мироздания! Но паства всегда ведет себя подобно пастырю, и только в пастыре, ни в ком ином, таится главная беда для душ паствы. Быть может, чтобы избавиться от скверны, приносимой суетным миром, избрание римского епископа стоит осуществлять только служителями Церкви, без привлечения светских владык и корыстного плебса, – начал философствовать монах, второй раз за день озарившись реформаторскими идеями, повлиявшими впоследствии на ход событий мировой истории. - Возможно, вашими устами говорит истина, святой отец. Во всяком случае, сейчас на папском троне восседает человек, который совершил насилие надо мной, а мать моя находится при нем любовницей.

Папа Иоанн не так глуп, чтобы выставлять свои грехи напоказ. Если я грешу явно, он грешит скрытно, если я говорю о грехах своих, то Тоссиньяно в своих грехах никогда не признается. Но, вы же знаете, Господь учит нас отличать людей по делам их. А дела папы Тоссиньяно о нем самом свидетельствуют весьма красноречиво, чего стоит одно лишь признание пятилетнего ребенка епископом священного Реймса!

- А безнаказанность, что суть поощрение, епископов Милана и Пьяченцы, убивших императора Беренгария, который, между прочим, на протяжении долгих лет поддерживал его? Мне стало известно о готовящемся злодействе, и я послала в Верону здешнего священника предупредить Беренгария о заговоре, однако С Днем Рождения Вас Поздравление В Прозе император не оказал доверия моему послу и поплатился за это жизнью.

Свидетелем правдивости моих слов вам может послужить граф Мило Веронский. - Я думаю, это может быть весомым грузом на чаше ваших добродетелей. - Благодарю вас за теплые слова, святой отец, и, надеюсь, они будут услышаны Небом. - Однако вы понимаете, что тяжелые жизненные испытания не являются оправданием вашему упорствованию в грехе? Вспомните о мучениях нашего Господа, всякий раз, когда вы попытаетесь найти оправдание себе!

Всякий раз, когда слабость и искушение будут овладевать вами, вспоминайте казнь Спасителя, Его слезы и Кровь, пролитые за нас, и великие знамения, свершившиеся в тот день! - Вы знаете, а мне порой кажется, что величие тех событий заключалось как раз в том, что ничего необыкновенного в тот день для жителей Иерусалима не происходило. Был обычный весенний день, люди шли в город на предстоящий праздник, все было настолько привычно и обыденно, и казнь строптивца вместе с двумя ворами вполне вписывалась в каждодневный ритм иудейской столицы. Ни для кого, за исключением родни казненных, тот день не выбивался из череды серых будней.