Поздравление С Днем Рождения По Имени Амир

Тут же отпрянув, жестом попросила извинения и спросила: – И клещей не боитесь?

– Кроме шуток, Александр Сергеевич… – Ольга Семёновна, Оленька, все участники в специальных комбинезонах – ни один клещ не пройдёт! Оленька предусмотрительно держала дистанцию, но теперь приходилось буквально кричать, поскольку ветер усиливался. – Мы готовимся к этому делу основательно… Задолго до начала, – Поздравление С Днем Рождения По Имени Марьям и Пускин вкратце рассказал весь ход игры, поясняя отдельные моменты. Я, признаться, не вояка… Я добросовестный труженик тыла, – засмеялась Оленька. – Ну, раз так… Хотя по вам не скажешь, поначалу вы произвели на меня совсем другое впечатление. – А потом… – Пускин снова остановился и повернулся к Оленьке в надежде на то, что она опять очутится в недопустимой близости. Но этого не произошло, Ольга Семёновна осторожничала. – Потом я посмотрел на вас совсем другими глазами, – он сделал шаг к Оленьке и оказался в её личном пространстве, не выдержав напора, она сбежала от его глаз и пошла впереди.

– Что же вы не спросите меня о том, что я увидел в вас?

– Оленька резко обернулась к нему, ожидая серьёзного ответа. – Чистоту, – проговорил Пускин, всматриваясь в её серые глаза.

Александр Сергеевич шёл следом и видел, как покраснела её шея – явный признак того, что человек крайне смущён.

Они дошли до сосны, Оленька присела на скамью и потупила взгляд.

– Ольга Семёновна, – улыбнулся Пускин, – всё хорошо? Оленька подняла на него глаза и ощутила перед этим человеком абсолютную беспомощность, он был всем и одновременно никем… Смута, бушевавшая в её голове, не давала правильно оценить ситуацию. Всё казалось ей странным: вот он здесь, с ней, но кто он? Мы можем идти, – и она, как девочка, вскочила со скамейки. – Здесь крутой склон, дайте мне руку, – сказал Александр Сергеевич. Она дала ему руку, и они молча спустились со склона. Смотрите, вон там уже стадион, метров сто – не больше. Оленька лёгким движением, как бы случайно, высвободила свою руку и посмотрела в ту сторону, которую показывал директор. Вдруг откуда ни возьмись в ноги к ним бросилась маленькая тощая собачка и с неистовой радостью начала тявкать. – У неё и имя и фамилия одно – Бумбалетова, – Пускин тоже засмеялся, глядя на Оленьку. Подобрал где-то… Я её дня три накормить не мог, думал, и тапки мои съест – до чего замученная была! Видит, что не гоню, еда есть… – Ой, так ведь перекормить можно! Но собака идти домой не хотела, чувствуя благостное расположение хозяина. Втроём они дошли до стадиона, побродили по дорожкам и направились в лес. Оленька окинула взглядом плацдарм и убедилась в его удобном расположении. Алла права была, – Пускин стал вглядываться в рыжеватую зелень поляны. Оленька, не скрывая детского восторга, захлопала в ладоши и тут же осеклась, приняв серьёзный вид: – Во что же мы их соберём? Пускин почесал затылок и сказал: – Ну, поскольку ведро мы не взяли, поступим следующим образом: я провожу вас домой, а потом вернусь и соберу грибы, приду к вам и поставлю ведро на ваше крыльцо.

– Неудобно, Александр Сергеевич… – Другого выхода не вижу, Ольга Семёновна! Он снова взял её за руку, и они побежали к старой сосне. Благополучно преодолели склон, но наверху их настиг дождь – сильный, упорный, нещадный. Они спрятались под кроной дерева и, тяжело дыша, в молчании смотрели друг на друга.

– Надо идти, дождь затяжной, скоро не прекратится, – глядя на Оленьку, сказал Александр Сергеевич.

– подавшись вперёд, она встала в шаге от Александра Сергеевича. – Оленька… Я вас намного старше… – сердце Александра Сергеевича окинуло жаром, и оно, теснясь в грудной клетке, стало тяжеловесно биться.

Я старше вас… Его сосредоточенное лицо, казалось, не замечало хлёсткие удары ливня: красиво очерченные скулы стали бледны, в тёмных глазах проявилась пронзительная ясность, пугающая своей откровенностью… Женским чутьём Оленька поняла этот взгляд и, не дождавшись предполагаемого вопроса, вынырнула из-под сосны и побежала.

Пускин метнулся следом, настиг её и преградил дорогу: – Оля, послушайте меня, – он коснулся её плеч, но тут же опустил руки. – Я вас не боюсь, – стуча зубами, еле выговорила Оленька, и тело её передёрнула нервная волна. – Будьте ко мне добрее, Оля… Хотите, я… – Вы торопитесь, Александр Сергеевич!

– Вы правы, – он резко смахнул с лица отяжелевшую от дождя чёлку. Тороплюсь, потому что у меня нет времени… Я люблю вас, Оля.

С ударом молота обрушились эти слова на голову разволновавшейся Оленьки.

Раскрывшаяся тайна перечеркнула возможность отступления, и Александр Сергеевич, в упор глядя на Оленьку, ждал от неё милости.

На крыльце общежития, нервно дрожа, она вернула ему её. Посмотрев на её худенькие озябшие плечи, он сказал с сожалением: – Я вас, похоже, напугал… Ольга Семёновна, плохо скрывая смущение, молчала. – Оля, мы взрослые люди… – он хотел наконец выразить свою мысль так, чтобы она поняла… Но вместо убедительных слов всё время с языка слетали какие-то несуразные обрывки фраз, которые предательски запутывали изъяснение ещё больше. А дождь лил, дробя холодные капли о крышу навеса, впиваясь в землю, барабаня по стёклам общежития, шурша по изгибающимся ветвям деревьев.

В этом оголтелом осеннем шуме слова о любви растеряли своё необыкновенное значение… И Александру Сергеевичу вдруг стало ясно, что прозвучавшее «Я вас люблю» бесследно кануло в леденящей осенней стихии. Понятнее некуда… Пускин вернулся домой примерно через час после того, как они с Оленькой расстались на крыльце общежития. Всё это время он как неприкаянный бродил под холодным дождём, исходя мучительной мыслью о собственной ничтожности. Куда бы он ни бросил взгляд, везде было её лицо: бледное и растерянное.

Дома, в прихожей, он долго сидел на полу, не имея желания снять мокрую одежду… В голове его стучало, носилось, отдавалось эхом невыносимое «Что делать?». Неизвестно, сколько бы длился его внутренний уничижительный монолог, если бы не завалившийся – как всегда негаданно – Безруков. – Безруков присел на корточки и махнул Пускину по уху. Пускин медленно поднялся, достал из шифоньера чистое бельё и нехотя переоделся. – Думаю, тебе, Саня, сейчас профилактика не помешает! Примем, так сказать, неспецифические превентивные меры в отношении острых респираторных инфэкций… Что пить будем: чай с водкой или коньяк с лимоном? – Не хочу я, – Пускин закинул сырую одежду на кухонную верёвку и с равнодушием посмотрел на озадаченного фельдшера. На твоём честном лике, прям на лбу, всё всегда написано крупными буквами… – Безруков впился глазами в Пускина. В Оленьку, конечно… Ух, она змея подколодная, нашего Сашку замучила… – Ну не надо, я тебя прошу! – Между вами разница лет восемь… Это же пропасть, Саня! Безруков по-актёрски приложил руки к груди: – Так она тебе отказала?

Безруков подошёл вплотную к Пускину и ткнул ему пальцем в лоб: – Ну, тогда ты действительно идиот… – Я её напугал, похоже.

Начал объясняться, но не вовремя… Не получилось у меня… – Саня, хочешь начистоту? – Безруков поставил стул на середину кухни и сел на него, картинно положив ногу на ногу.

– Безруков потрясал в воздухе своими огромными ручищами. Пускин с тоской в глазах уставился на Безрукова, а тот, войдя в роль наставника, методично продолжал: – Ты не даёшь ей права выбора… Точнее сказать, ты не даёшь ей возможность проявить себя… – А вот так, дружище! Там, где заканчивается Пускин-мужик, начинается Пускин-директор, которому нельзя отказать. И получается, что Оленька, как бы это сейчас грубо ни звучало, становится твоей заложницей. Предоставь Оленьке право самой действовать, тогда ты точно поймёшь, нравишься ты ей или нет. Не надо навязываться… Чем меньше женщину мы любим… – Не всегда это срабатывает.

Возьми себя в руки, ты же мужик, а не юнец сопливый! Да тут действительно дело дрянь… – Я не знаю, как так получилось… Сам не ожидал. – Естественная физиологическая потребность… – Я тебе не про физиологию, а про душу говорю, – выкрикнул Александр Сергеевич. В твоём случае томление духа от томления тела – прямая связь, между прочим.

По Фрейду… – Реалист, скорее, – Безруков почесал затылок и задумался.

Пускин, бледнея от волнения, бросил: – У тебя везде и всюду физиология… – Может, ты и прав в чём-то. Есть женщина – нет проблемы… Со мной ты тут, брат, надорвёшься спорить. – Да понял я уже, Сань, – Безруков взъерошил волосы Пускина и печально на него посмотрел. – Совсем ты как телок, возьми за верёвочку и следом пойдёшь.

Оленька, конечно, ничего, но не моё… Я люблю плотненьких, шоб, знаешь ли, с формами!

Таскается за Оленькой следом, куда она, туда и он… И тут-то ей маета! – и с этими словами Олег Олегыч, картинно изображая Вини Пуха, проковылял к холодильнику.

– У, беда бедишна, – поджав губы, проговорил Безруков. – Ну вот, а жениться собрался… – Кто жениться собрался? – Я так думаю, после сегодняшнего тебе Поздравление С Днем Рождения Летнему Имениннику на ней всё-таки жениться придётся, – Безруков многозначительно поиграл глазами. – Так ничего ж ещё не было… – А кто, за руки держась, по полю бегал?

– Вся деревня уже знает, – Безруков отрезал толстый ломоть чёрного хлеба и посыпал его крупной солью. – А то, что человеку твоего статуса такое не положено. Коли вдвоём на задворках ходите да за ручки держитесь, не боясь никого, значит, отношения у вас.

А поскольку человек ты серьёзный, то и отношения, выходит, серьёзные. – Забавная у тебя логика… – Это не моя логика, – с жадностью глотая куски, бубнил трубным голосом Олег Олегыч, – это логика Митревны. А то скулит бедолага… Не жалко тебе её совсем, животину хилую? Александр Сергеевич долго стоял у окна, бессмысленно всматриваясь в серое пространство дождя. Упорные, хлёсткие нити прошивали желтеющую листву и вспенивали добела бесформенные лужи; осень – напористая и неоглядная – вступала в свои права. Тем временем… Утро воскресенья тоже было дождливым.

Проснувшись рано, Оленька около часа слушала, как по окну монотонно стучали крупные капли. Иногда с порывом ветра на стекло обрушивался целый поток. Дом остывал… Низкое мрачное небо изливалось невыносимой тоской… Увидев, что хозяйка не спит, Солярка осторожно покинула сонных котят и прыгнула на кровать.

– Предлагаю, многоуважаемая мамаша, ещё немного поспать». Зажмурив глаза, кошка благодушно мяукнула и свернулась Поздравление С Днем Рождения Двоих Именинников в ногах. Через занавески пробивался слабый луч солнечного света, он то появлялся, прыгая по стене бледным пятном, то исчезал, оставляя комнату в тягучем сумраке. Накануне вечером, после тяжёлого болезненного сна, пребывая в молчаливой меланхолии, она вдруг ощутила необъяснимый страх… Он не был рождён предощущением беды, он являл собой другое – пугающий восторг большого чувства, осознание которого мучительно.